Эпосы, легенды и сказания - Махабхарата. Рамаяна (сборник)

Служанка Судешны, в ее помещенье
Прислуживаю при ее очищенье.

Я – царская дочь, и, страдая жестоко,
Я все-таки жду заповедного срока.

Все бренно в пределах удела земного,
Мужья мои – верю – возвысятся снова.

Судьба от единой причины зависит,
И то, что унизит нас, то и возвысит.

Сперва отдаем, а потом сами просим,
Нас бросивших в яму потом сами сбросим.

Нельзя нам уйти от судьбы: оттого-то
Я, веря в судьбу, жду ее поворота.

Сменяются легкими трудные годы,
Где были, там вновь заволнуются воды.

Кто, жертва судьбы, не исполнил стремлений, –
Пусть страстно стремится к ее перемене.

Ты спросишь, – зачем говорю я об этом?
Спроси, – облегчу свое сердце ответом:

Могу ль не страдать, свою гордость низринув,
Я, царская дочь и жена властелинов?

Панчалы скорбят, и страдают пандавы,
Я плачу: остались мужья без державы!

Кто, равная мне, столь возвышенной ране,
Познала так много скорбей и страданий?

Быть может, причина теперешних бедствий –
Тот грех, что пред Брахмой свершила я в детстве?

Смотри, что со мною, измученной, сталось.
Не лучше ль была я, когда я скиталась?

Ты вспомни: я прежде всегда веселилась,
Теперь в моем сердце – тоска и унылость.

Не в том ли причина, что, воин могучий, –
Стал Арджуна пепла потухшего кучей?

Кто знает, как движется в мире живое?
Кто мог бы предвидеть паденье такое?

Вы, равные Индре, в лицо мне смотрели,
Чтоб волю мою угадать, – неужели

Я знала, что я, госпожа и царица,
Начну недостойным заглядывать в лица?

Взгляни, сын Панду: разве я не владела
Землей, никогда не знававшей предела, –

Смотри же: служанка теперь Драупади!
И спереди шли мои слуги, и сзади, –

Теперь я хожу за Судешною следом.
Когда же настанет конец моим бедам!

Чтоб мазь приготовить, я ветви сандала
Когда-то для Кунти одной растирала.

Сын Кунти, на руки мои посмотри ты:
Натруженные, волдырями покрыты!»

И руки в мозолях она показала,
И с горьким отчаяньем мужу сказала:

«Ни Кунти, ни вас не боялась когда-то,
А ныне бывает мне страшен Вирата, –

Служанке, у ног его в прахе простертой:
Он ценит сандал, только мною растертый,

И жду я: одобрит ли он притиранья?»
Расплакалась, сердце воителя раня:

«Какой совершила я грех, Бхимасена?
Ужели страдать я должна неизменно?»

И сжалась душа Бхимасены от боли.
Он руки ее, на которых мозоли,

Приблизил к лицу своему, крепкостанный,
Губитель врагов. Он не плакал от раны,

А ныне заплакал, в лицо ее глядя,
Распухшие руки дрожащие гладя.

Сказал он: «Пусть наши покроются руки
Позором, и пусть опозорятся луки,

За то, что тебя обрекли мы трудиться,
Что руки в мозолях твои, о царица!

Хотел я начать на глазах у Вираты
Побоище ради великой расплаты,

Но старшего брата увидел я рядом, –
Меня удержал он косым своим взглядом.

А то, что доселе с возмездием правым,
С погибелью мы не пришли к кауравам,

Что, царство утратив, живем на чужбине, –
Стрелою сидит в моем сердце поныне!

Жена дивнобедрая, будь справедлива,
Избавься от гнева, от злого порыва.

Юдхиштхира, Царь Правосудья высокий,
Умрет, если эти услышит упреки,

Иль Арджуна, Завоеватель Добычи,
Иль два близнеца – и пастух и возничий –

Погаснут, – погибну, их смертью сраженный!
Ты вспомни, как прежде вели себя жены.

Суканья была всей душою невинной
С супругом, что в куче лежал муравьиной {38} 38 Суканья была всей душою невинной // С супругом, что в куче лежал муравьиной… – Мудрец Чьявана был так поглощен своим подвижничеством, что не заметил, как вокруг него образовался муравейник. Проходившая мимо Суканья, дочь царя Шарьяты, ткнула в его глаза палкой. Мудрец разгневался и сменил гнев на милость только после того, как Шарьята отдал свою дочь ему в жены. Ее расположения домогались братья Ашвины, но она осталась верной своему супругу. ;