А. Усович - Пепел и пыль. История о храбрых воинах и принятых ими решениях, которые влекут за собой самые неожиданные последствия

– Ничего, – отвечаю я. – Ваня хорошо справился.

– Тем не менее, если захочешь поболтать – приходи в любое время.

Ничего, кроме симпатии, Евгений вызывать не может: добрые глаза и широкая белозубая улыбка – убийственная комбинация. Плюс ко всему, от него очень приятно пахнет – даже через гарь я слышу пряно-цветочный аромат его парфюма.

– Хорошо. Очень приятно познакомиться, Ев…

– Назовёшь меня полным именем, я своё приглашение заберу обратно, – обрывает меня Евгений. – Я не сторонник всей этой субординации. Каждый из вас может быть младше меня максимум на одиннадцать лет, и это из расчёта на то, что тебе шестнадцать.

– Мне почти восемнадцать, – уведомляю его я.

– Вот именно! – восклицает Женя и хлопает меня по плечу.

Когда он отходит, я замечаю, как вытянулось Ванино лицо.

– Я так понимаю, ты хочешь найти Лису, – произносит он утвердительно.

– Да, – я киваю.

– Не расскажешь, зачем?

– А ты поможешь?

Ваня выдыхает через рот. Расстёгивает халат, потянув за ткань в обе стороны. Звук открывающихся заклёпок теряется в звонком смехе Жени. Не знаю, что конкретно его так насмешило, но вижу, как он отклоняется назад, кладёт ладонь на грудь и смеётся до тех пор, пока не начинает хрипеть.

– Возможно, – отвечает Ваня.

Он кидает халат куда-то в сторону и выталкивает меня в коридор, закрывая за нами дверь.

– Может, спросим у капитана, где Лиса? – предлагает Ваня.

От упоминания Дмитрия меня передёргивает.

– Без меня.

– Почему?

Ваня говорит спокойно, ничем себя не выдавая. Возможно это, а возможно и то, что он сейчас, по неизвестной причине, решил довериться моему решению, я говорю ему, что всё знаю.

Молча, мы спускаемся на этаж ниже – именно отсюда можно зайти в лифт.

– Поэтому ты ко мне так и относишься да? – я первая нарушаю паузу.

– Как так?

– С холодом.

Ваня ничего не отвечает. Мы подходим к металлической двери лифта, и он делает то же, что делал тогда Дмитрий – прикладывает ладонь и недолго ждёт. Когда дверь открывается, мы поспешно заходим в лифт.

– Можешь не беспокоиться по этому поводу, – произношу я. – У меня уже есть семья: мама и брат. Нам хорошо втроём. Я не собираюсь прыгать в объятья Дмитрия только потому, что ему когда-то давно удалось затащить в постель женщину, которая меня родила и вырастила. Так что, прошу, – я развожу руки в стороны. – Забирай капитана со всем его дерьмом, мне такой папаша не нужен.

Только когда слова уже слетают с губ, я понимаю, как грубо это звучит. В своей голове я была просто обиженной и недовольной, но такое мог произнести только обозлённый на весь мир человек.

– Ладно, это было грубо, – признаю я.

Лифт останавливается, дверь медленно уходит в сторону.

– Полагаю, у тебя есть полное право так говорить, – не меняясь ни в лице, ни в голосе, говорит Ваня.

В синем свете здешних ламп я внезапно замечаю то, что раньше как-то ускользало от моего взгляда: у Вани есть тонкий шрам на левой скуле.

– Ты хотя бы видела эту Лису?

– Да. Неужели, капитан сюда всех подряд пихает?

– Потенциальной угрозе лучше оставаться потенциальной, – замечает Ваня.

Мы двигаемся прямо. Сегодня тут светлее, чем было тогда, когда мы явились сюда с Дмитрием, поэтому мне нет нужды напрягать зрение, чтобы разглядеть тех, кто сидит за решётками. Почти все из них внешне – люди. Встреть я их на улице, прошла бы мимо, даже не обернувшись. Возможно, даже случайно толкнула бы кого-нибудь из них локтем в автобусе.

Так нечестно. Если бы я видела монстров, мне было бы легче осознать необходимость их нахождения в этом месте.

Лису мы находим в камере за поворотом. Она сидит на полу, скрестив ноги. Её глаза закрыты, а ладони покоятся на коленях.

– Лиса? – зову я шёпотом.

Она открывает глаза, и целое мгновение в них горит ярко-красное пламенное сияние.

– Ты, – она узнаёт меня и, как мне кажется, я вижу некое облегчение на её лице.

Вспоминаю, что так и не представилась ей.

– Едва узнаю тебя без наручников, – иронично подмечает Лиса.

Чувствую на себе вопросительный взгляд Вани.

– Потом расскажу, – говорю ему. Затем обращаюсь к Лисе: – Почему тебя заперли? Стражи что-нибудь сказали?

– Да, – девушка встаёт на ноги. – Что я буду сидеть тут до выяснения обстоятельств, но максимум – четыре часа. Забрали у меня сумку с вещами, но кое-что мне всё-таки удалось спрятать.

Лиса касается своего живота, и я не понимаю, о чём она, до тех пор, пока девушка не задирает край мешковатого свитера.