А. Усович - Пепел и пыль. История о храбрых воинах и принятых ими решениях, которые влекут за собой самые неожиданные последствия

– Жить будет, – коротко отвечает Ваня. Проходит дальше, ставит на стол тарелки, осторожно (или брезгливо?) пододвигает одну из них в мою сторону. Вытаскивает из кармана вилку и со звоном кладёт её рядом. – У тебя пять минут, потом займёмся химией. – Ваня тяжело вздыхает, и, как мне кажется, одному ему известно, что за этим скрывается. – Тебе нужно будет надеть защитный халат, перчатки, защитные очки и внимательно следить за каждым нашим движением. Но при этом не мешать и не лезть под руку. Ясно?

Виола виновато на меня глядит, извиняясь за слова Вани. Я, так как пока вообще понятия не имею, как на это реагировать, беру вилку и принимаюсь за еду.

Ваня не врал насчёт пяти минут: едва время истекает, как тарелка (к слову, не до конца опустевшая) у меня забирается, а вместо неё, несмотря на мои возмущения, ставится маленький деревянный поднос с высокими бортами, заполненный одинаковыми баночками с разными содержимым.

Ни на одной из них нет подписи.

– Что это? – спрашиваю я, тыча в банку с тёмно-фиолетовыми хлопьями.

Только взяв её в руки и максимально приблизив к лицу, я различаю сушёные лепестки.

– Цветки вербены, – отвечает Ваня. Затем, видимо, чтобы я больше не задавала глупых вопросов, начинает перечислять, попутно указывая на баночки: – Масло пассифлоры, посеребрённый порох, дроблёный обсидиан, омела, пепел рябины, белладонна, кое-какие суспензии от ведьмаков, о составе которых, как они сами любят выражаться, нам, простым смертным, лучше не знать.

– Но они хотя бы говорят, для чего это нужно, – подключается Виола. – Что уже хорошо.

– То, что твой парень – ведьмак, ещё не делает их всех хорошими, – Ваня закатывает глаза.

Щёки Виолы вспыхивают.

– Он не мой парень, Романов! – восклицает она, затем поджимает губы.

И больше, – (что для неё, наверное, стоит нечеловеческих усилий), – ни слова не произносит до тех самых пор, пока не заканчивается их совместная работа. К слову, зрелище выходит воистину завораживающее: мало того, что эти двое понимают друг друга без слов и общаются лишь жестами и знаками, так ещё и раньше, чем один хватается за какой-либо ингредиент для, как мне потом пояснили, парализующей мозговую деятельность сыворотки, второй уже держит необходимую мерную тару.

Ваня и Виола могут быть разными, как небо и земля, но, работая вместе, они становятся единым организмом. Они, вероятно, давно уже выяснили, что только так смогут достичь максимальной продуктивности. Или же просто понимают, к каким последствиям может привести хотя бы одна допущенная ошибка.

Ведь ничто не прививает любовь к командной работе лучше, чем реальный риск погибнуть.

Голова трещит по швам, и что конкретно является тому причиной, сказать сложно: тут и попытка впихнуть в неподготовленный мозг невероятный объём информации, и то, насколько эта информация странная или даже безумная.

Но самое безумное – Ваня. Он продолжает относиться ко мне с лёгким пренебрежением, а ещё заставляет изучать книги: одну за другой, подряд, без права на отдых. Разумеется, я пролистываю больше половины впустую, потому что осилить шесть толстенных томов за один день невозможно – и я ясно это понимаю, в отличие от Вани: тот считает, что я просто неорганизованная и несерьёзно отношусь к работе.

Возможно, чтобы я лучше разобралась, или чтобы я сделала это скорее и наконец оставила его в покое, Ваня многое рассказывает сам. А я, в свою очередь, действительно слушаю, а не делаю вид. И даже конспектирую кое-что в подаренный Виолой блокнот.

Видела бы меня мама! Она бы наверняка обрадовалась тому факту, что я всё-таки умею концентрировать внимание на учёбе.

После ужина я уговариваю Ваню продлить наш перерыв минут на пятнадцать. И сейчас, когда время моего отдыха медленно, но верно подходит к концу, я, скрипя зубами, пытаюсь придумать причину, чтобы снова увильнуть от занятий.

– Вставай, – говорит Ваня.

Он выходит из слепой для меня зоны (а так как я лежу на полу, то она распространяется на всё вокруг, кроме стены напротив) и нависает, грозно нахмурившись.

– У меня есть ещё пара минут.

Ваня отрицательно качает головой.

– Нету. Но вместо этого у тебя есть, – он выводит вперёд руку и роняет мне на живот какую-то книгу, – нетронутый раздел о ведьмах и ведьмаках.

Я охаю, откидываю книгу в сторону и сворачиваюсь клубочком. Мне не больно, но будет приятно, если Ваня так подумает.

– Неправдоподобно, – заявляет он спустя какое-то время моих томных вздохов и попыток воззвать к его совести.