Так и наша душа должна осознавать – Бог всегда с нами, нельзя падать духом ни при каких обстоятельствах. Какая бы болтанка не происходила в море нашей жизни, какую бы бездну мы не ощущали под собой, нужно быть уверенным – Бог никогда не оставит нас. Нужно перешагивать через все наши проблемы, скорби, печали с именем Господа нашего Иисуса Христа на устах.
Многие говорят – зачем мне ходить в Церковь, у меня Бог в душе. На самом деле такие люди уподобляются тем слонам, которые прикованы цепочкой к столбику. Их душа находится в неволе, их душа прикована цепочкой к жизненным проблемам. И длина их цепей не пускает их до двери храма: как в духовном, так и земном плане. Они уверены, что так и должно быть.
На авторском фото обложки этой книги изображен лебедь с раненым крылом. Он обитает в озере куда впадают ключи «двенадцать апостолов» в Псковской области. У него большая семья, он доверчив, люди кормят его с рук. Лебедь – символ любви и чистоты. В книге речь пойдет о вере и любви.
Мне рассказали одну притчу, которая тут же напомнила два случая из моей жизни…
В 1982 году после служебной командировки я возвращался из Ростова в Якутск. Лететь предстояло транзитом через Москву. На борту в качестве пассажира находился генерал-майор, ему предоставили отдельное место в самом хвосте самолета. С виду он был довольно скромным, без претензий. И зашел в самолет, собственно, в рабочем порядке – вместе с другими пассажирами.
При посадке в Москве к самолету, после остановки двигателей, подъехала черная «Волга» с одним водителем, генерал суетливо в нее сел, его увезли. Через пару часов на борт были посажены московские пассажиры, эта же «Волга» подвезла на посадку отдохнувшего генерала. На этот раз он выглядел гораздо увереннее, важнее, и стройнее.
В Якутске к борту самолета под сопровождением ГАИ подъехала уже колонна машин – ну, конечно же, черные «Волги»! Как сейчас помню – двадцать автомобилей! Из машин высыпала куча озабоченных чиновников: партийные боссы, люди в военной и милицейской форме – в основном полковники. Не дожидаясь полной остановки двигателей, генерал величественной поступью сошел по срочно подогнанному трапу, его тут же суетливо обступили подобострастные обкомовские чиновники с людьми в мундирах, усадили в головную машину, и укатили.
Получается так: в Ростове этот генерал являлся какой-то мелкой сошкой среди себе подобных, конечно – там были служаки должностями и повыше его. В Москве про него знали, и, вероятно, именно там ему, между делом, и поручили какое-то инспекторское задание. А уж для Якутска он был сияющим божеством – «особью приближенной к Его императорскому величеству»! Ведь фактически он был человеком Москвы!
Вероятно после выполнения своей миссии, с генералом все произошло в обратном порядке. Но про обратный процесс – уже вторая история.
Весной 1999 года мы, с сержантом сослуживцем, взяли на службе отгульные, и выехали в район на охоту. Служба моя в то время состояла в охране правительственных объектов и президента Якутии. Сержант посуточно стоял на постах, вёл, так сказать, незримый бой.
Сержант вроде простой парень, деревенский. Вот в его деревню нам и предстояло прибыть. Ехали на моем личном «Газике». Приехав в районный центр, километрах в ста от города, парень несколько преобразился: приобрел осанку, развел локти в стороны – это чтобы шире в плечах казаться. Нам надо было переправиться через реку Лену, но и в этом поселке он был уже как бы свой. Много родни и знакомых, – для них он был «целым сержантом милиции», приближенным, опять же образно говоря, к «Его императорскому величеству»!
Взяли в машину двух его родственников, поехали на берег реки. Подъехал паром, как оказалось, хозяин плавсредства этого парня знал – как же – человек «приближенный к Его императорскому величеству»! Сержант распорядился (!) чтобы паромщик с нас плату за переправу не брал: все-таки он человек государственный, а « персональный » «Газик» служебный. Прибыли в деревню уже вечером.
После ужина с воспитием, с парнем произошла уже конкретная метаморфоза, которую описывать не хочу. С такой стороны я его не знал, это был другой человек. Хорошо, что наутро он перед своими родичами извинился. Правда, искренности в его словах не чувствовалось.
Прошли дни, поохотились. Поехали в город, и всё пошло в обратном порядке. Чем ближе к городу мы подъезжали, тем скромнее он становился, даже, можно сказать – ничтожнее. В городе он стал тем, кем я его знал – простым сержантом, никем. Мое отношение к нему после этой поездки изменилось кардинально.
Читать дальше