Нарты. Адыгский эпос

— Джамидеж, ко мне! — крикнул Шауей, и тот вмиг появился из тьмы. Шауей вскочил в седло и вы хватил меч. — Перепрыгни море, Джамидеж! Наш друг погибает!

— Прыгать, так прыгать! Я знал, что без нас дело не обойдется! — отозвался Джамидеж. И, перемахнув через море, они опустились на землю великанов.

И сразу свет померк, засвистел ветер, повалил снег. Громадные скалы взлетали ввысь и с грохотом падали наземь. С черного неба градом сыпались камни. В шуме бури слышались злобные вопли: это бушевали иныжи, почуяв приближение человека.

Шауей вдоль и поперек исходил землю иныжей и не нашел своего гостя. Он поднялся на вершину скалы и крикнул:

— Еге-гей, еге-гей, мой гость, мой друг, отзовись!

Шауей крикнул и в другой и в третий раз, но ответного крика не услышал. Тогда он соскочил с коня и трижды ударил о землю кулаком. На земле иныжей стало тихо.

— Еге-гей, гость мой, где ты? — громко позвал Ша уей, и в ответ из-за огромной скалы донесся голос гостя:

— Сын Канжа, Шауей, единственный сын Нариб геи! Ищи меня между расходящимися и сходящимися скалами!

Едва услышали великаны имя Шауея, вновь зашумела буря и посыпались с неба камни. Но Шауей, ничего не замечая, хлестнул коня, и тот с разбега прыгнул в расщелину между двумя смыкающимися и размыкающимися скалами. Там лежал связанный гость Шауея и над ним, занеся острые ножи, сидели двенадцать иныжей. Мгновение, и гость был бы мертв, но Шауей с обнаженным мечом метнулся на иныжей, как пламя, и одним ударом отрубил всем головы. Скалы стали смыкаться, но Шауей уперся в них руками и раздвинул их еще шире.

Быстро развязав гостя, Шауей на руках вынес его из теснины. Дойдя до берега, они увидели табун коней. То были дикие и могучие кони иныжей. Изловив вороного жеребца, Шауей с гостем перегнали весь табун через море. Но едва отъехали от берега, вороной жеребец вырвался и уплыл обратно.

— Плохо дело, — покачал головой гость. — Же ребец убежал, мы не можем ехать дальше. У ины жей, убитых тобою, есть еще три старших брата, каж дый о двенадцати головах. Сейчас вороной жеребец одного за другим примчит их сюда.

Не договорил гость этих слов, как появился на вороном жеребце двенадцатиголовый великан, грозясь и ругаясь.

— Не шуми! — прикрикнул гость. — Хочешь драться — дерись! Как прибывший, ты имеешь право на первый удар. Бей!

— Кого бить? — закричал иныж. — Не тебя ли, мозгляк! Ну, получай! — и великан, натянув тетиву огромного лука, выпустил стрелу, но гость отскочил в сторону, и стрела промелькнула мимо. Тогда натянул тетиву гость, и стальная стрела мгновенно вонзилась в сердце иныжа. Рухнул иныж, а вороной жеребец опять умчался обратно и тотчас вернулся с другим двенад цатиголовым великаном. Этот ругался еще яростнее.

— Что ты раскричался, как сварливая старуха! — остановил его гость. — Хочешь драться — начинай. Пер вый удар — твой.

Иныж нацелился и выпустил стрелу, но гость отскочил в сторону, и стрела пролетела мимо. Тут же гость послал ответную стрелу, и иныж упал мертвым. А вороной конь повернул и умчался.

— Остался один-единственный иныж. Но его одо леть не просто. Оружия он не признает. Он захочет побороться со мной. Если из этой борьбы мы выйдем живыми, значит иныжам конец.

Не успел гость это сказать, как, задыхаясь от ярости, примчался на вороном жеребце самый старший иныж. Из его двенадцати глоток вылетал огонь.

— Кто осмелился ступить на мою землю? — за гремел иныж. — Кто убил моих братьев? Кто угнал наш табун? Пусть только покажется, я распорю ему живот! Бывало, не давали нам житья семь братьев-нартов, на они давно уже убиты. Есть у них сестра, — но ей не до браться до наших земель. Отец и мать убитых ослепли от слез. Кто же из нартского рода мог сюда притти? Слышал я, что у нартов появился какой-то Шауей, сын Канжа и Нарибгеи, и будто он обещал стать непобеди мым воином. Но это когда еще будет, а пока он сосунок, ему место в колыбели. Не мог же он, едва родившись, очутиться здесь! — вопил старый иныж двенадцатью голосами.

— Что ты расшумелся! Я не сын Канжа, я не Шауей. Будет время, он тебе себя покажет. Не пусто словь! Хочешь драться — дерись. Первый удар — твой, — сказал гость, становясь перед иныжем.

— Ладно, так и быть, поборемся, поиграем. Но пускай прежде поборются наши кони, — злобно про шипел иныж.

Гоняясь за конем гостя, вороной хватал его зубами, но откусывал лишь клей с песком, не добираясь до шкуры, а конь гостя всякий раз отхватывал у вороного большие куски живого мяса, так что вскоре от него остались одни лишь кости. Погиб вороной конь.