Нарты. Адыгский эпос

Данах вышла, наспех принарядилась, надела новые чувяки и вернулась к гостю, чуть прихрамывая.

Заметив это, Шауей снова взял пшину и запел:

А Данах прихрамывала оттого, что, надевая второпях чувяки, не заметила в одном из них лишнюю стельку. Барымбух догадалась об этом и тихонько сказала дочери. Та вышла, выбросила стельку и вернулась.

Шауей, взглянув на девушку, запел:

А Барымбух в ответ:

Красавица Данах на один глаз чуть косила. Слова Шауея означали: "Хоть Данах и красавица, а все-таки на один глаз косит". Ответ Барымбух означал: "Хоть Данах и косит на один глаз, а все-таки она красавица".

Так сидели они втроем долго, а Тотреш все не возвращался. Шауей решил, что ждать его не стоит, взял пшину и запел:

Повесив пшину на место, Шауей вышел, сел на коня и ускакал.

Когда Тотреш вернулся, когда узнал обо всем, что без него случилось, он понял, что не удастся ему заполучить в зятья Шауея, сына Канжа, единственного сына Нарибгеи.

Матерый белоногий кабан бродил по земле нартов. Нарты решили его убить и съесть.

Во главе со старым нартом Шужеем охотники начали погоню за кабаном. Они настигли его в зарослях речного камыша и осыпали бесчисленными стрелами. Рассвирепевший кабан круто повернул, помчался прямо на охотников, и те невольно расступились перед ним. Но тут же они кинулись за кабаном и преследовали его без передышки. На исходе ночи они выгнали кабана из долины Ибг, и еще не просохла роса, когда пригнали его к реке Шхагуаше.

Кабан могучим рылом пробил землю и, пройдя под рекою, вылез на другом берегу. Бесчисленные стрелы нартов вонзались кабану в спину и бока, а он бежал и бежал. И когда нарты переплыли Шхагуашу, кабан уже скрылся из виду.

Охотники спешились, чтобы отдохнуть. Седобородый Шужей, тхамада охоты, подозвал Шауея и сказал:

— Садись на своего Джамидежа, догони кабана и убей его для нас. Я постарел и плохо вижу.

Шауей был молод, но уже прославился среди нартов как лучший охотник. И теперь все на него надеялись, зная доблесть витязя и силу его коня.

Вскочил Шауей в седло и отправился по следу кабана через хребет Мейкуапа в сторону реки Улы. Проезжая по лесистому берегу, он увидел в глухом овраге кабана. Измученный погоней, старый кабан отдыхал.

Заметив Шауея, кабан вскочил и пошел на него, нацелив могучие клыки. Шауей проворно натянул тетиву, и стрела, пронзив голову кабана, прошла через горло и прибила кабана брюхом к земле.

Опутав ремнями ноги кабана, Шауей привязал его к коню и поехал обратно.

В этих краях безуспешно охотился молодой нарт Пагоко. Увидев с высокого холма Шауея, он поскакал за ним на своем белом коне, сопровождаемый двумя гончими. Догнав, поехал рядом, держась по левую руку Шауея, как младший.

В сравнении с Шауеем Пагоко был не больше мухи. Не больше мухи был и конь его в сравнении с Джамидежем.

Нарты ехали по каменистой дороге. Белый конь Пагоко высекал копытами искры, а Джамидеж на каждом шагу проваливался по колено, так он был тяжел.

На берегу Шхагуаши Джамидеж остановился, чтобы напиться. Рядом с ним, ниже по течению, остановился белый конь Пагоко, который тоже хотел пить. Но пока Джамидеж не напился, белому коню не досталось ни капли.

Лишь когда Джамидеж кончил пить и отошел, река потекла свободно и белый конь напился вволю.

Шауей, искоса взглянув на Пагоко, спросил его:

— А ты кто такой? Кто твоя родня?

— Меня зовут Пагоко. Кроме старухи матери, у меня никого нет, — ответил юноша.

— Вернись домой и скажи своей матери, что встретил какого-то нарта и что к его коню был привязан убитый кабан. Если мать спросит: "Что дал тебе охотник?" Скажи: "Вот что дал он мне".

Тут Шауей отрезал ножом кабанью лопатку и протянул юноше. Под тяжестью лопатки Пагоко повалился наземь вместе с конем.

— Видно, тебе эта ноша не под силу, — сказал Шауей и острием ножа поднял лопатку.

Переправившись через реку, они увидели большой дуб. Шауей пригнул его, срезал ветви и надел кабанью лопатку на верхушку дуба. Дерево так и не разогнулось.