Разипурам Нарайан: Манматха

Обычно Шива не видел ничего, кроме цветов, которые она ему подносила. Но на этот раз, приоткрыв глаза, он обратил внимание на пальцы, сжимавшие поднос, и на красные кончики этих пальцев. «Что это — пальцы или цветы?», — подумал он. Но тут же закрыл глаза и направил свои мысли в обычное русло.

Манматха терпеливо ждал. Он приказал Васанте сотворить кукушку, жалобно призывающую своего возлюбленного. Услышав кукование, Шива опять открыл глаза и увидел Парвати, которая заботливо подметала сухие листья, опавшие с деревьев; в этот миг Манматха выстрелил второй раз. Шива открыл глаза чуть шире и задумался, стараясь понять, что он видит перед собой: алые губы или спелые вишни. Но через мгновение он снова овладел собой.

Стрелы одна за другой попадали в цель. Теперь Шива открывал глаза, как только слышал малейший шорох, и следил за Парвати, которую тоже настигли стрелы Манматхи. А Парвати выполняла свои обязанности без обычного самозабвения. Ей все время хотелось подольше оставаться там, где Шива мог ее видеть. Ее бедра раскачивались, и все ее движения стали нарочитыми и соблазнительными.

Шива целиком отдался мыслям о существе, которое он видел перед собой. Это глаза или голубые лотосы? Кто поет эту песню — человек или птица коил? Кто это двигается с такой грацией — женщина или пятнистый олень? Как случилось, что вся красота мира оказалась заключенной в одном этом создании? Какая услада для глаз! И какое, должно быть, наслаждение держать это чудо в объятиях! Шива уже не в силах был погрузиться в свои обычные думы.

Он начал разглядывать Парвати более пристально и понял, что перед ним та же девушка, которую он видел вчера, и все-таки он заметил в ней что-то новое. Шива не мог объяснить это странное явление. Чем больше он раздумывал о причинах необычного возбуждения, которое его охватило, тем больше убеждался, что виной тому какие-то внешние силы. И тут он увидел за кустом того, кто смутил его покой.

Как раз в эту минуту Манматха прицелился в него и с ужасом понял, что его стрела не достигнет цели, потому что Шива ее увидел.

А Шива догадался, что бог любви намеренно причинил ему столько беспокойства, и его обуял гнев. Когда Манматха еще раз выглянул из-за куста, чтобы посмотреть, готовить ему новые стрелы или нет, Шива открыл третий глаз, который находился у него во лбу. Взгляд этого глаза возвращал всем предметам их первоначальную сущность, как будто они подвергались испытанию огнем. Когда-то с помощью своего третьего глаза Шива превратил в пепел целый город асуров под названием Трипура. На этот раз его взгляд упал на Манматху, как сноп пламени; Манматха съежился и в то же мгновение превратился в кучку пепла. Теперь Шиве больше никто не мешал, и он вновь погрузился в размышления. Прошло немного времени, и он покинул Кайласу, разрушив все планы Парвати. Она вернулась к отцу и с плачем призналась:

— У меня ничего не вышло, Шива ушел.

В это время во дворце Химавана гостил мудрец Нарада [2] Один из великих мудрецов, которому были открыты дороги во все миры; благодаря своему необыкновенному уму и проницательности он пользовался любовью и уважением всех богов и людей. , великий мастер плести и распутывать интриги во всех мирах. Он сказал Парвати:

— Не старайся привлечь Шиву молодостью и красотой тела, на этом пути ты не добьешься успеха, потому что молодость и красота исчезают, стоит только Шиве открыть свой третий глаз. Если ты хочешь его завоевать, рассчитывай на свои душевные силы, а не на привлекательность и помощь таких созданий, как Васанта и Манматха. Возвращайся на гору Кайласу, живи в одиночестве и молись.

И еще Нарада научил Парвати одному из самых сильных заклинаний — мантре «Ом нама шивая» — и посоветовал ей сосредоточиться и не думать ни о чем, кроме этой мантры. Парвати удалилась на гору Кайласу и наложила на себя суровое покаяние.

В это время Рати, жена Манматхи, пришла к Шиве и взмолилась:

— Спаси меня, ведь это по твой воле я стала вдовой.

— Мне жаль тебя, — ответил ей Шива, — но сейчас ничего нельзя сделать. Твой муж сам во всем виноват. Я не могу помочь тебе. Манматха не погиб, он только лишился тела. Сгорела лишь грубая оболочка, а дух его жив. Я даровал ему право заниматься прежним делом, но так, чтобы его никто не видел; кроме того, я дарую ему право находиться поблизости от меня вместе с другими невидимыми и незримыми слугами и помощниками.

— О, сколько еще, сколько еще, сколько еще я буду женой невидимого мужа? — воскликнула Рати.