Елена Воробьева: Летописи Арванды. Легенды спящего города

Заключены в стволах деревьев, чтоб вспомнить о грехах своих.

Лишь только раз один в столетье, в ночь полнолунья можно им

Покинуть заточенья сети, чтоб вознести молитвы гимн.

Душ неприкаянных молебен в серебряном тумане слез

Зашелестит над лесом древним и долетит до самых звезд.

И с тех, кто искренним признаньем своей вины замолит грех,

Впредь будет снято наказанье — но долгим будет путь наверх»…

Он замолчал… А королева сказала, посмотрев во тьму:

«О Боже, как бы я хотела помочь… Но как? Я не пойму…

Молиться только за их души»… Из чащи вдруг донесся стон —

«О мама! Они здесь! Вот, слушай!» Стал громче погребальный звон…

У кромки леса появились, одеты в сумрачный туман,

Фигуры, тени… Искры взвились и осветили караван…

Как бледны и печальны лица! Тоску им не дано излить —

Она навечно будет виться как прочная, тугая нить.

Живые у костра стояли, глядя на призрачных гостей —

Во тьме с трудом распознавая их лики средь ночных теней…

Достигнув той границы света, где тоньше становилась тьма,

Пришедшие слова привета сказали… Иль шумит листва?

Но снова долетело: «Люди… Не бойтесь тех, кто позабыт…

Тех, для кого вовек не будет ни тьмы, ни света… Здесь лежит

Страна бездомных душ… Живые сюда не ходят — но сейчас

С истоков времени впервые вы, люди, пожалели нас!

Лишь милосердие могло бы успокоенье нам принесть —

Прошли страданий злые годы, и мы благую слышим весть!

Ты, королева, проявила к нам состраданье в трудный час —

Так не коснется злая сила и мгла кого-нибудь из вас!

Мы не изменим зла проклятья… Но обещаем спрятать здесь

Твоих детей — готов принять их на целый век наш хмурый лес.

Ты, Эрика, из леса выйдешь и сможешь на гору взойти…

Но Альбигара не достигнешь — он должен сам тебя найти…

Ты можешь старших взять с собою, но в самый черный, страшный час

Не плачь — тверда будь пред судьбою, молись… И положись на нас.

Спустя столетье в час заветный ты снова возвратись сюда —

Сейчас клянемся клятвой верной и не нарушим никогда:

Мы явимся на бой последний, сразиться с полчищами тьмы —

Наступит искупленья время — паденье сумрачной страны»…

Все стихло… Королева, плача, к себе прижала малышей,

Но зная, что нельзя иначе, вслух им сказала поскорей:

«Мой Птерис, мой малыш веселый, Евгения, малютка, путь

Нам предстоит пройти тяжелый — сейчас вам нужно отдохнуть»…

И их обоих убаюкав, взглянула в темноту с тоской…

Но вздрогнула через минуту, почувствовав листву рукой —

К ней прижимались два побега — кудрявый папортник* и мирт** …

И сердце сжалось, боль изведав, стал ненавистен этот мир…

Но Алламанда и Лелия, целуя, утешали мать —

Что Морину вовек отныне детей средь леса не сыскать.

И королева понемногу пришла в себя, велев тотчас,

Немедля тронуться в дорогу, взглянув назад в последний раз…

Карета понеслась стрелою, три всадника за ней верхом —

В их душах горе вместе с болью сплетались в злой, колючий ком…

Без отдыха скакали, все же решили к ночи отдохнуть —

*Птерис, Pteris – семейство птерисовые, растение рода папоротников. Легенда гласит, что папоротник цветет раз в столетие, цветет всего один миг и исчезает, становясь бегущим огнем в ночи.

**Евгения, Eugenia – семейство миртовые, мирт, вечнозеленый кустарник.

Разбили лагерь осторожно, чтоб утром продолжать свой путь.

Поели молча и уснули… Вдруг Тамаринд услышал шум —

Вдали как будто грохот бури — как эхо его мрачных дум.

Во тьму вгляделся напряженно и уловил движенье, блик…

Иль лунный свет дрожит неровно?.. Тут звук его ушей достиг:

«Скорей бегите — то погоня! И мы не сможем помешать,

На крыльях бури мчится Морин, за ним — безликой злобы рать!»

Тень отступила в зыбкий сумрак…Принц разбудил своих родных,

И вдруг увидел в свете лунном — лес сдвинул плотные ряды!

Закрыл собою от погони! Надолго ли?.. Рванув в галоп,

Во тьме ночной летели кони, стремясь вперед, за горизонт…

А сзади нарастало эхо — шум битвы на границе тьмы…

Раскаты бешеного смеха все ближе, явственней слышны…

И Тамаринд не удержался — вглядевшись пристальней во тьму,

Он, повернув коня, помчался навстречу мраку и врагу…

От сгустка черной ночи мглистой вдруг, рассекая темноту,

Огромный Ворон отделился, нацелясь в принца на лету —

Сбив Тамаринда наземь, Ворон терзал свирепо его плоть…

И крик раздался, боли полон: «О брат мой! Брат! Спаси Господь!»