Владимир Петрухин - Мифы древней Скандинавии

Скандинавская мифология пронизана предчувствием и даже провидением конца света. Верховный бог Один торопится собрать свою дружину эйнхериев, и герои саг сетуют на судьбу своих близких, призванных в Вальхаллу. Когда старый Квельдульв, герой «Саги об Эгиле», поклонник Одина, носивший «волчье» имя (оно значило «Вечерний волк») и сам способный превращаться в волка (наподобие Вёльсунгов), узнал о смерти сына Торольва, он сказал вису:

Эти несколько строк содержат в себе всю драму традиционного общества, еще не мыслящего себе иных ценностей, кроме мифологических, но уже не способного целиком их принимать, равно как и выполнять традиционные нормы. Старый воин-скальд, напоминавший настоящего берсерка, слег в постель не только потому, что старость победила его, как старуха Элли победила самого Тора, заставив его пасть на одно колено. Квельдульв чувствовал бессилие потому, что его сын пал в битве с самим Харальдом Прекрасноволосым, могущественным объединителем Норвегии. Кровная месть — месть правителю государства — стала невозможной. Внук Квельдульва скальд Эгиль, продолжавший враждовать с родом конунга Харальда, мог произнести нид против его наследника конунга Эйрика, но когда попал в руки могущественного врага, вынужден был сочинить для него хвалебную песнь — «Выкуп головы». Время героев и богов уходило.

«Рагнарёк» — «Судьба. богов» или «Гибель богов» — должна была наступить тогда, когда станут нарушаться все родовые нормы. Вёльва прорицает, что тогда

Мы узнаем этот «век мечей и секир» — это эпический век, век проклятого богатства, из-за которого люди не щадят друг друга и даже братья идут на убийство. Но в этих распрях повинен сам Один, тот, который должен охранять традиционный мир, Асгард и Мидгард. Более того, этот бог сам виновен в тех преступлениях, за которые простые люди принуждены отправляться в преисподнюю — Хель. Он похваляется в облике Харбарда, что соблазнял жен и девиц, он — зачинатель распрей и нарушитель клятв. В сагах и скальдических стихах Один все чаще именуется коварным богом, недостойным доверия, а стало быть, и веры. В этом — драма скандинавского язычества, и это делает обреченными попытки Одина защитить свой Асгард от полчищ злобных мертвецов и чудовищ в решающий день, когда наступит Рагнарёк. В этом мире властвует судьба, и преодолеть силу судьбы могут лишь славные деяния героев, превышающие все человеческие нормы. Героини эпоса все более уподобляются валькириям — женщины в героических песнях не продолжательницы рода, а его разрушительницы. В этом мире нет места для различения добра и зла — добрый бог Бальдр и славный герой Сигурд обречены томиться в преисподней — Хель. Рок тяготеет над богами.

Поэтому верховный ас пристально вглядывается единственным глазом во все миры, сидя на своем престоле в Вальхалле: Бальдр уже погиб и пребывает в Хель, а Локи и его порождение Фенрир рвутся из пут, и земля содрогается от их рывков. Скоро порвутся все цепи и оковы, сдерживающие чудовищ хаоса. Остается ждать страшного знака, когда волк Фенрир освободится, он сам или гигантский тролль из его рода, обитающий в преисподней, похитит солнце, и наступит непрекращающаяся зима. Еще один волк поглотит месяц. Вырвавшиеся чудовища начнут терзать трупы людей и зальют кровью Асгард. Наконец, Хеймдалль трубит в свой рог Гьяллахорн, возвещая начало битвы богов с чудовищами, и Один спешит прибегнуть к последнему совету — он беседует с черепом Мимира, павшего жертвой еще первой войны — войны асов и ванов.

Большой руническим камень из Джеллинга, установленный Харальдом Синезубым, крестившим датчан.

Здесь Христос напоминает скандинавского героя в змеином рву.

Одна из древнейших норвежских церквей в Боргунде, провинция Согн. Вторая половина XII века.