Антонио Дионис - Аргонавты

Это тянулось довольно долго. На небе появилась круглая луна. Наконец, один из жрецов начал призывать душу Пелия - его душу, напоенную свежей кровью. Он рассказывал ей о том, как они поступят с его убийцами, и весь стадион эхом выкрикивал лишь одно слово: «Смерть!». Затем жрецы запели гимн и начали обходить могилы полубогов.

В эту ночь мало кто спал в городе. Все готовились к играм в честь Пелия. Люди мылись, причесывались, завивали бороды, плели венки, обсуждали участие в соревнованиях.

Затем, под утро, на стадионе, заполненном жителями Иолка, появилась процессия. В первой шеренге шагали три главных жреца. За ними с золотыми чашами в руках шли два екзегета. Они были наставниками ритуала. В их седых головах хранились все сведения о том, как проходили игры на земле Зевса.

За ними шли базилевки. Их бог Крон вырос из бездны мира, едва родившегося. В те времена по земле Греции перекатывались странствующие расы, и какая-то неведомая волна выплеснула этого бога на холм, и к нему в пору летнего равноденствия стали возноситься молитвы, сдобренные человеческой кровью.

Базилевки являли собой обломок древнего культа. Отодвинутые в сторону вместе со своим богом, они шли теперь в свите его преемника, бездейственные и кроткие, как потомки покоренного народа.

В остальных шеренгах сосредоточились предсказатели, спондаулы с флейтами, слуги жрецов с корзинками, в которых находились медные чаши, награды для победителей состязаний. Затем на стадион вышли участники состязаний.

Тем временем жрецы приблизились к алтарю. Жрец, обращаясь к собравшимся, воззвал:

- Умолкните!

Этим возгласом он призвал к тишине. Заиграли на флейтах. Один за другим голоса на стадионе смолкли.

И тогда главный жрец взял в руки чашу с водой и понес ее вокруг алтаря. Затем извлек из костра пылающую головню и погрузил ее в чашу. Вода с шипением приняла огненный поцелуй. Второй жрец на золотом подносе подал ему ячменные зерна, прокаленные с солью.

Есть ли среди вас преданные богу люди? - спросил верховный жрец.

Все отвечали:

Есть! Да!

Это была краткая клятва в честь богов. Когда голоса смолкли, жрец разбросал пригоршнями зерна среди собравшихся и возгласил:

Помолимся!

Снова зазвучали флейты. Под их нежное звучание было совершено жертвоприношение. Первый бык пал жертвой, затем второй, третий. Жрец, держа жертвенное мясо в руке, обернулся к толпе:

Помолимся! Зевс - отец, который властвует на Олимпе...- начал жрец, воздев руки к небу, под треск огня, музыку флейт.

И каждый мог повторять их про себя. Сначала шла литания в честь Зевса, потом просьба принять душу убиенного Пелия, уж затем все остальные просьбы, чтобы боги не забыли их и взяли под свою опеку, отведя от них всяческое зло: войны, огонь, голод.

Молитва закончилась такими словами:

И отдали от нас братоубийство и хаос. И избавь нас от зависти и подозрительности, и от тех, кто порождает непокорность. Соедини всех эллинов, дай испить напитки дружбы и любви, обрати их сердца к кротости и снисхождению.

Все собравшиеся на стадионе воздели руки, присоединяясь к молитве.

Зевс принял жертву,- произнес главный жрец.

На рассвете начались сами соревнования. Первыми на

стадион вышли бегуны. Это был диавл, двойной бег, от старта к финишу и обратно.

Венок получил Кастор. Имя его сотрясло воздух, как звон колокола.

Затем объявили бег на длинные дистанции, в двадцать четыре стадия длиной. Атлетов оказалось десять, все молодые,- самому старшему, Тенелле из Ахирны, было двадцать восемь лет,- ловкие, великолепные в своем телосложении.

Сначала все бежали вровень друг с другом, но постепенно, с увеличением расстояния, десятка распалась. Вперед вышел спартанец Ерготель. Он держался мужественно, весь забег идя первым. Но внезапно на финише его обошел атлет под именем Лад.

Длинный бег подходил к концу. Зрители, не выдержав напряжения, поднялись со своих мест. Жители Иол- ка начали взывать к своему атлету:

- Лад! Лад!

Рев, заполнив собой стадион, донесся и до Ясона. Страшное ощущение одиночества пронзило его до мозга костей. Отринутый от своих сограждан, он стоял возле колонн и не мог сдвинуться с места. Слезы катились по его щекам. Теперь он принадлежал только самому себе, ничьи права на него не распространялись. Крики на стадионе больно били в сердце, в пах, заполняли легкие, спазмами сковывая его дыхание.

Ясон был лишен всего, как душа, тело которой не предали земле; он оказался призраком, обреченным на жалкую и безрадостную судьбу скитальца. Он чувствовал себя никому не нужным. Лавина криков несла его в бездонную пустоту ночи.