Юрий Пернатьев - 200 мифов народов мира

Как-то раз дочь Шарьяти царевна Суканья пришла со своими подругами на берег озера. Играя и резвясь, девы приблизились к месту, где стоял отшельник. Увидев диковинный холм с двумя светлячками на вершине, царевна, одолеваемая любопытством, подошла к нему и веточкой, сорванной с куста, ткнула в таинственный огонек.

Разгневался Чьявана за проступок царевны и наслал на подданных Шарьяти суровую кару. В семье сына Ману начался раздор: брат встал на брата, мать отвернулась от сына, а сын от матери, помимо того, царское войско поразил тяжкий недуг. Долго царь не мог постичь причины бедствий, обрушившихся на его род, пока не узнал, что святой подвижник Чьявана был обижен царевной Суканьей. Поспешил Шарьяти к великому мудрецу и взмолился о прощении.

– Я пощажу твой род, – ответил Чьявана, – но при одном условии: если ты отдашь мне в жены свою дочь.

Пришлось царю согласиться. Так юная красавица стала женой дряхлого старца, изнурившего тело долгим подвижничеством. Однажды братья Ашвины, Насатья и Дасра, сошли на землю и увидели у озера прекрасную Суканью. Пораженные ее неземным обликом, юноши встали перед девой и сказали:

– О прелестная дочь богов, мы – Ашвины, дети солнца, охваченные любовью к тебе. Выбери того из нас, кто тебе больше по сердцу, и возьми в супруги.

Суканья отвечала небесным братьям:

– О Ашвины, у меня уже есть муж, святой мудрец Чьявана, и негоже мне брать второго.

– Зачем тебе немощный старец, красавица? – возразили ей Ашвины. – Оставь его и приди к небожителям. Мы вечно юны и прекрасны – неужели ты предпочтешь нам безобразного отшельника?

На это Суканья отвечала, что останется с тем, кто был дан ей однажды в супруги: пусть он стар и уродлив – верная жена не может из-за этого покинуть мужа.

Тогда божественные целители сказали:

– Что ж, пусть так. Но если ты пожелаешь, мы вернем твоему мужу молодость, и тогда ты сможешь выбрать между нами троими.

С таким же предложением братья обратились и к Чьявану. Мудрец дал на то согласие, а вместе с ним согласилась и Суканья. После такого договора оба Ашвина вместе с Чьяваной вошли в озеро, и все трое скрылись под водой.

Суканья в ожидании осталась на берегу. Вскоре из воды вышли трое юношей ослепительной красоты, представ перед своей избранницей. Но как ни вглядывалась она в их лица, не могла отличить одного от другого. И тут Чьявана подал тайный знак, который был ведом только им двоим, – и выбор красавицы был сделан. Так вернул себе молодость мудрый Чьявана.

В благодарность он даровал Ашвинам долю в возлияниях сомы, которой они были до того лишены. И когда царь Шарьяти назначил своему верховному жрецу совершить жертвоприношение богам, тот преподнес сому прежде всего Ашвинам. Однако такой жест разгневал Индру, хотя прежде божественные целители не раз приходили ему на помощь. Но гордыня взяла верх – повелитель небесного царства давно презирал Ашвинов за их близость к людям.

И все же смелый Чьявана позволил себе ослушаться властелина, принеся Ашвинам жертву сомой. Еще больше разгневавшись, Индра вознес над ним карающую десницу, желая поразить грозной ваджрой. Но мудрец силой своего подвижничества в ту же секунду остановил руку бога, и, бессильная, она опустилась.

В свою очередь сам Чьявана чудодейственной силой, которая даруется великим подвижничеством, создал чудовище, чтобы покарать Индру. Разинув огромную пасть – нижняя челюсть его касалась земли, а верхняя достигала неба, – оно стало надвигаться на Индру. В страхе бежали небожители от смертельно опасного зверя. Тогда, не желая, чтобы опустело небесное царство, а боги не остались без повелителя, милостивый Чьявана заставил чудовище исчезнуть, разделив его на четыре части. Они были распределены поровну между хмельным напитком сурой, женщинами, игральными костями и охотой. Те, кто подпадает под власть четырех этих соблазнов, непременно гибнут, сраженные безжалостным чудовищем.

С китайскими мифами европейцы впервые познакомились в XVIII в., а до этого времени сам Китай был для них страной-легендой. Тогда казалось, что культурные, исторические и религиозные традиции загадочной страны гораздо древнее, чем даже древнегреческие или древнеегипетские. Важную роль в таком представлении играло величие Китая как страны, чью славу составляли великие мудрецы и философы.

Что касается китайской мифологии, то она зарождалась в форме поэтического осмысления мира и деяний предков. Эти мифы не рассказывали, а пели, сопровождая звуком музыкальных инструментов. Героями песнопений были и первые люди, и цари-мудрецы – создатели человеческой культуры.