Роберт Грейвс - Мифы Древней Греции

7. Сирены (см. 154.3.) вырезались на каменных надгробьях в виде ангелов смерти, поющих погребальные песни под звуки лиры. Кроме того, им приписывали эротические помыслы в отношении героев, которых они оплакивали. Поскольку считалось, что душа расстается с телом в образе птицы, то и сирен, подобно гарпиям, изображали в виде хищных птиц, которые только и ждут, чтобы овладеть вылетевшей душой. Являясь дочерьми Форкия и двоюродными сестрами гарпий, они, тем не менее, не обитали под землей или в пещерах, а на зеленом острове-усыпальнице, напоминающем Эю или Огигию. Считалось, что они особенно опасны в безветренную погоду, в полдень, т.е. тогда, когда чаще всего случались солнечные удары и снились кошмары во время дневного сна. Поскольку их также называют дочерьми Ахелоя (см. 142.3), то, возможно, первоначально этот остров был одним из архипелага Эхинады, расположенного в устье реки Ахелой. Сицилийцы помещают его у мыса Пелориады (теперь Фаро) в Сицилии, латиняне — около Сиренусских островов рядом с Неаполем или отождествляют его с островом Капрея (Страбон I.2.12 — см. 154. d и 3).

8. Огигия — название еще одного острова-усыпальницы. Не исключено, что это слово происходит, как и слово «Океан», от промежуточной формы Ogen, а Калипсо («скрытая», или «скрывающая») — это еще одна богиня смерти, о чем говорит и ее пещера, вокруг которой растет ольха — священное дерево бога смерти Крона или Брана; в ее ветвях нашли приют бакланы, а также принадлежащие этой богине кобчики и рогатые совы. Калипсо обещала Одиссею вечную юность, но ему хотелось сохранить жизнь, а не обрести бессмертие героя.

9. Скилла («раздирающая»), дочь Форкия или Гекаты, и Харибда («засасывающая») — это имена разрушительной морской богини. Они были даны скалам и течениям по обе стороны Мессенского пролива, но их следует понимать и в более широком смысле (см. 16.2 и 91.2). Левкофея (см. 70.4) в образе нырка — это морская богиня, оплакивающая потерпевших кораблекрушение (см. 45.2). Поскольку критская морская богиня изображалась также в виде осьминога (см. 81.1), а Скилла стаскивает моряков с корабля Одиссея, не исключено, что критяне, торговавшие с Индией, знали о тропических разновидностях осьминогов, неизвестных в Средиземном море. Более того, им приписывали нападения на людей.

10. Только два события, происшедшие между стычкой Одиссея с киконами и его прибытием в Феакию, не имеют отношения к его девятикратному отрицанию смерти, а именно: посещение им острова Эола и похищение коров Гипериона. Следует, правда, отметить, что ветры, повелителем которых был Эол, — это духи мертвых (см. 43.5). Коровы Гипериона — это стадо, похищенное Гераклом, когда тот совершал свой десятый подвиг, т.е. посещал Аид (см. 132.1). То, что Одиссей утверждал, будто не участвовал в похищении скота, не имеет никакого значения. Его дед по материнской линии Автолик (см. 160. c ) также не признавался, что похитил солнечных коров (см. 67. c ).

11. Одиссей [351] Имя Одиссей встречается в надписях на вазах в многообразных формах, в основном это Олиссей, Оликсей или Уликсей. Отсюда и латинская форма имени — Улисс. С другой стороны, традиционная греческая форма Одиссей восходит к эпической поэзии. Многообразие форм имени указывает с большой вероятностью на его догреческое происхождение, так что попытки расшифровать это имя на греческом материале несостоятельны. — это красноликий царь-жрец (см. 27.11), а данное ему латинянами имя «Улисс», или «Уликс», возможно, произошло от oulos («рана») и ischion («бедро») — еще одно указание на шрам от нанесенной вепрем раны, по которой его узнала старая кормилица, когда он вернулся на Итаку (см. 160. c и 171. g ). По широко распространенному обряду царь погибал от раны, нанесенной вепрем, однако Одиссею каким-то образом удалось выжить (см. 18.7 и 151.2).

Когда Одиссей проснулся, он поначалу не узнал свой родной остров, который «покрыла мглою туманною дочь громовержца Афина». Скоро явилась и она сама, приняв образ пастуха, и выслушала его длинную и лживую историю о том, что он якобы критянин, который, убив Орсилоха, сына Идоменея, вынужден был бежать на север на корабле финикиян, но был высажен спящим на берег. Афина засмеялась и погладила Одиссея по щеке: «Должен быть скрытен и хитр несказанно, кто сидит с тобою, — произнесла она. — Я первая между бессмертных мудрым умом и искусством на хитрые вымыслы. Как же мог не узнать ты Паллады Афины. В тяжких трудах подкреплявшей, хранившей в напастях и ныне всем феакиянам сердце к тебе на любовь преклонившей?... Но неприлично мне было вражду заводить с Посейдоном братом родителя Зевса, тобой оскорбленным». Она помогла ему спрятать «нетленную медь и богатые платья и злато», подаренные феаками, в глубине грота, а затем изменила его до неузнаваемости: кожа его стала морщинистой, голова полысела и некогда «златотемные кудри» стали седыми, на нем оказались вонючие отрепья. В таком виде она отвела его к хижине Евмея, верного старого свинопаса, служившего при дворце. Афина только что вернулась из Спарты, куда перед тем отправился Телемах, чтобы, спросить у недавно вернувшегося из Египта Менелая, есть ли какие вести об Одиссее.