Морис Дрюон - Дни людей

Вдруг Тантал изменил поведение и, став словоохотливым, заверил меня в том, что понял тяжесть своей ошибки, что глубоко раскаивается, что впредь будет «читаться с моими наставлениями и что мне больше никогда не придется жаловаться на него. Мысль, что Я могу наказать его, даже не пришла ему в голову, а если и пришла, то он не упомянул об этом. Простое заявление о послушании от такой важной особы, как он, должно было, конечно, меня полностью удовлетворить. И раз уж я решил отметить пиром окончание нашей первой размолвки, он захотел, чтобы на этот раз празднество состоялось в его собственном дворце, И пригласил туда всех олимпийских богов.

Где-то я это уже слышал. — Подумалось мне. — Опять какое-нибудь лживое жертвоприношение. Ну что ж, не будем ему мешать, посмотрим, как далеко Он зайдет».

Бессмертные сочли, что я совершенно ослеплен своей пагубной слабостью к этому мальчишке.

Я уловил их шушуканье: «Как? Он, столь скорый На расправу, прощает Тантала во второй раз? Да еще и оказывает этому вору, этому нечестивцу такую почесть: отправляется на пир в его жилище! Куда подевайся осторожный Зевс?»

«Quos vult perdere…» Показное доверие обманывает злоумышленников и поощряет их совершить непоправимое.

Итак, мы отправились в Лидию, на Танталов пир.

Хозяин отнюдь не мешкал с приготовлениями, и если хотел нас ослепить, то ему это удалось. Все было из золота: кубки, подносы, чаши, вплоть до ножек столов, которые были накрыты на склоне горы Сипил.

Скатерти тоже были сотканы из золотых нитей. Плоды с золотой кожицей громоздились пирамидами; тягучий мед и вино, текшие из амфор, также были золотого цвета.

Геба с завистью поглаживала кувшины.

— Смотри, отец! — говорила она. — Таких красивых нет даже у нас на Олимпе.

Я видел, что глаза остальных моих детей полны раздражения и зависти. Гефест, как знаток, вертел в руках ювелирные изделия, а Аполлон, казалось, был оскорблен выставлением напоказ всей этой роскоши. Почему он, поэт, певец, гений, не имеет столько? Вокруг роилась тьма слуг, а с некоторого расстояния на нас дивились нарочно собранные толпы. Тантал поднялся с кубком в руке.

— Народы моих государств, вы, люди, которыми я правлю и почитаю за своих братьев…

А! Это демагогическое начало мне совсем не понравилось.

— …смотрите, как я принимаю и чту богов. Возьмите с меня пример и поступайте так же, потому что Зевс, наш общий отец, того требует.

Ну уж нет! Ничего подобного я не требовал. Он сам позвал нас.

Тут в золотых мисках принесли нарезанное мясо и поставили перед каждым гостем. Я недоверчиво изучил содержимое посуды и тотчас же сделал знак богам ни в коем случае не притрагиваться к этому кушанью. Но моя сестра Деметра, вернувшись с жатвы и сильно проголодавшись, по рассеянности не заметила моего жеста и принялась за поданное ей мясо. Я закричал, чтобы остановить ее, но было слишком поздно: она успела обглодать человеческое плечо.

— Тантал! — прогремел я. — Чем ты нас потчуешь?

— Разве люди не должны умирать, подчиняясь твоему закону, чтобы боги могли проявить себя… или же я плохо усвоил твой урок? — ответил он иронично.

— Кого ты нам подал в разделанном виде? — спросил я опять, грохнув кулаком по столу.

— Если жизнь — источник будущего, то не должны Ли мы обеспечить это будущее поглощением жизни? — продолжил Тантал тем же тоном.

— Кто? — прогремел я в третий раз, указывая на Миски.

— Мой сын Пелоп, его человеческая оболочка, столь необходимая богам, как ты сам говорил, чтобы познать себя. Я подумал, что никакая другая жертва не может быть Для вас приятнее. Эта тарелка — тоже зеркало.

И, обернувшись к толпившимся вокруг людям, Тантал крикнул:

— Братья, я хотел дать вам бессмертие, но Зевс помешал мне, чтобы не делить с вами свою власть. Ну Что ж! Тогда лучше уж ешьте ваших сыновей, чтобы их у вас не отняли, и станете бессмертными, как боги!

Мое бешенство было равно моему отчаянию. Ведь не только наследие Прометея я увидел в Тантале, дух мятежности и воровства, но и, увы, худшие черты моего собственного рода — наследие Крона: безумную жажду господства и ложные рассуждения, оправдывающие злодейство.

Мой тридцать второй ребенок, пятый из моих сыновей, хотел свергнуть меня с престола.

Теперь замысел Тантала стал вполне ясен: сначала похищение Золотого пса, чтобы лишить Олимп защиты и получить возможность неожиданно напасть, затем присвоение амброзии, чтобы раздать ее своим близким, сделать из них новых бессмертных — своих приспешников — и опрокинуть богов. А поскольку Тантал потерпел неудачу, он теперь злобствует в разрушении, любой ценой противодействуя законам миропорядка. Мой отец тоже пожирал своих детей. Крон уничтожил самую лучшую человеческую расу и в конце концов погубил целый континент. Новый Крон — вот кто явился в моем потомстве! Я действовал быстро.