В каждом предмете бывает последняя, крайняя точка;
Точка, которая неуловима для нашего чувства
И, несомненно, частей составных никаких не содержит.
Это – наименьшее тело в природе. Отдельно от прочих
Не существует оно, и значенья оно не имеет,
Так как само существует как часть лишь другого предмета,
Первая и в то же время последняя. Части такие,
Сходные между собою по роду, теснятся друг к дружке,
Чтобы, сполна, воедино, наполнить природу вещами.
И так как сами они по себе не имеют значенья,
То бытие обеспечить стремятся взаимным сцепленьем.
Но не ввиду только встречи взаимной так сплочены тельца;
Более в силу тех свойств, что присущи всем тельцам простейшим.
Их уменьшать и урезывать не допускает природа,
Оберегая всегда их в себе как зачатки предметов.
К этому: если бы не было в мире наименьшего тела,
Тело мельчайшее из бесконечных частей состояло б,
И без конца пополам бы делилися в нем половины.
Мы бы не видели разницы между мельчайшею вещью
И величайшей. Подобно тому, как и в целой вселенной
Вещи в числе бесконечны, так каждое малое тело
Равным бы образом из бесконечных частей состояло.
Так как противно рассудку то здравому и невозможно
Этому верить, то я с убеждением высказать должен:
Что существуют тела неделимые вовсе на части
И по природе наименьшие. Если мы их допускаем,
То признавать в них должны неминуемо плотность и вечность.
Далее, если б природа творящая не разлагала
Все то, что создано ею, на части мельчайшие эти,
То из погибших вещей уж создать ничего не могла бы,
Так как в телах, состоящих из многих частей, не бывает
Необходимых условий материи производящей,
Как то: сцепленья различные, вес, столкновенья, удары,
Также движение, через которое все возникает.
Вследствие этого, думаю, те, что огонь почитали
Производящей материей и из огня выводили
Весь существующий мир, далеки чрезвычайно от правды.
Муж Гераклит поучал так, первейший застрельщик сраженья,
Славный туманностью речи скорей средь людей недалеких,
Чем среди вдумчивых греков, ретивых искателей правды.
Глупые люди всегда почитают и любят не мало
Всякие обиняки, что скрываются между словами,
Правдой лишь то признавая, что слух им приятно ласкает,
То, что прикрашено блеском речей и красивых созвучий.
Но я спрошу, – почему столь различными могут быть вещи,
Если и подлинно все они в пламени чистом возникли?
Мы ничего не получим, сгустим ли огонь мы горячий
Или его разредим, если части огня по природе
Однообразны и сходны с огнем вообще в его целом.
Через сближенье частиц увеличим мы пламя;
Эти частицы рассеяв, его мы, напротив, ослабим;
Но ничего не случится другого от этой причины,
В том будь уверен ты; и никогда столь различные вещи
От разреженья огня и сгущенья его не возникли б.
Кроме того, допуская еще пустоту у предметов,
Можно огонь уплотнить и его разредить как угодно.
Те же ученые доводов много противных приводят
И не хотят признавать, что в вещах пустота существует.
Так, из боязни запутаться, путь они верный теряют,
Не понимают притом, что, не будь пустоты в нашем мире,
Все бы сплотилось и телом единственным стало из многих.
Тело такое, притом, ничего испускать не могло бы,
Как, для примера, огонь, что и свет и пары испускает,
Тем указуя, что он составляет неплотную массу.
Но допускают они, что каким-нибудь образом пламя,
Вдруг уплотнившись, погасло и тем свою суть изменило.
Если б случилося то, как упорствуют все эти люди,
То, несомненно, огонь бы в ничтожество впал совершенно,
И созидалося все бы тогда из ничтожества и, так как
Вещи, меняя свой вид, из пределов своих выступая,
Перестают быть немедленно тем, чем они были раньше;
Все же должно что-нибудь из огня нерушимым остаться,
Иначе будешь ты видеть, как мир весь в ничто обратится
И из ничтожества вновь совокупность вещей разовьется.
Ныне нам ясно: тела существуют на свете такие,
Кои всегда неизменной природу свою сохраняют,
Но их присутствие или отсутствие и измененье
Их распорядка меняет порою природу предметов.
То, что тела эти не заключают огня, – видит каждый.
Если б природа вселенной в себе лишь огонь заключала,
То прибавляй, убавляй что угодно, а также
Телец порядок меняй, ничего получиться не может:
То, что огнем рождено, лишь огнем и должно оставаться.
Вот мое верное мненье. Тела существуют такие,
Коих стеченье, порядок, движенье, фигуры и формы
Вызвать способны огонь. Изменяя свое положенье,
Также природу меняют они. Но с огнем у них сходства
Нет, как и с теми вещами, от коих могли бы частицы
К нашему чувству нестись, чтоб задеть его прикосновеньем.
Да! Говорить, что весь мир есть огонь, утверждать с Гераклитом,
Будто бы всякая вещь не считается истинной вещью,
Если она не огонь, – нахожу я весьма сумасбродным.
Борется с чувством философ тот и против доводов чувства,
Ниспровергая все то, от чего достоверность зависит,
И через что он же сам получил об огне представленье.
Он признает, что познать можно с точностью чувством лишь пламя,
Все отрицая другое, будь даже оно очевидно.
Мненье такое считаю я вздорным и прямо безумным.
Где ж мы найдем достоверность? И что есть надежнее чувства,
С помощью коего правду всегда мы от лжи отличаем?
Читать дальше