Мария Французская - 12 повестей Марии Французской

Так, стало быть, где-то подвиг
его непременно ждет?
Пока что еще не поздно
ему отправляться в поход,
Вдогонку за мамой, за папой —
что они там таят?
И юношеские спазмы в горле его стоят.

Он море пересекает —
Барфлер, впереди Бретань.
А время течет, истекает,
и солнцу не скажешь «стань!».
Он самый сильный и ловкий
средь юношей там и тут.
И в доблести, и в сноровке
равных ему не найдут.

Такая катится слава
по замкам, по городам —
Что и неловко, право, идти по его следам.
Не знает отец сыночка,
не знает его и мать:
Он рыцарь, он Одиночка.
Так его стали звать.

Милон, эти песни слыша
о подвигах молодца,
Желает видеть мальчишку —
заморского гордеца.
Не всем мы тут позволяем
гулять по нашей земле —
Уж мы его поваляем
в перьях или в золе!

И Милон,
затянувши пояс,
завтра же, с утреца,
Готов отправляться
на поиск
заносчивого юнца.
Уведомляет подругу,
как всегда, в лебяжьем письме,
Что он пройдет по кругу
все, что есть на Земле:

Сперва найдет господина,
первейшего из задавак.
А после отыщет их сына —
так, решительно так!

В Нормандии славное море,
в Бретани скалистый плес.
Поплыл наш Милон, но вскоре
высадиться пришлось.
Турниров – чуть ли не тыща,
побоища без конца
Проходит Милон, он ищет
заезжего молодца.

Зима коротка в Бретани.
На Пасху,
отсель и досель —
Всяк рыцарь стремиться станет
к подножью Мон-Сен-Мишель.
Приедут норманны,
датчане,
сто рыцарей остальных.
Но никогда англичанин
не был еще среди них.

Милон известнее прочих,
все ему шлют поклон.
В лагере до самой ночи
ищет соперника он.
Все сходятся воедино
в том, чтоб себя не жалеть…
Но вот этого господина
Милону не одолеть.

Вот этот – боец упорный,
под неизвестным флажком.
И конь его черный-черный,
с одним белоснежным ушком.
Милону скорей по нраву
такой величавый стиль.
Соперник – его, по праву
проплывшего сотни миль.

…Сражаются как две птицы,
сойдутся – лицо с лицом.
Неужто не с кем сразиться,
как только сыну с отцом?

А все же соперник ловкий
сбил Милона с коня.
Простите мои уловки,
друзья, простите меня!
Но, правда ведь, кто моложе,
имеет другую прыть.
А кто постарше – построже
подумай: плыть
иль не плыть?

Милону досталось лихо,
но, не раздавлен вконец,
Скажите, —
он молвил тихо, —
кто ваши мать и отец?
Я вижу кольцо, однако,
на вашей крепкой руке.
А нет ли другого знака,
на милом нам языке?..

К вашим услугам весь я.
Отец мой звался Милон.
Он родился в Уэльсе, отваги был эталон.
Но тяжкие испытанья
им с мамой судьба дала,
И тетушка на воспитанье
младенцем меня взяла.

Я вырос, тревога гложет,
но я пойду до конца.
Должно быть, мне Бог поможет,
если уж нет отца.
Душа моя не страдает, и я давно одинок…
Ну, ясно, Милон рыдает:
Сынок, это я, сынок!

Оставим их ненадолго,
я все могу рассказать.
Проклятое чувство долга!
Сколько ты будешь терзать,
Меняя все время личину,
века и еще века —
Женщину и мужчину,
старуху и старика.

Хоть что-нибудь уступите,
чтоб совершилось само!
Хоть лебедя отпустите —
пусть отнесет письмо.

…Сын и отец поплыли,
обнявшись,
на корабле —
К женщине, что так любили
в той, за морем, земле.

Не то чтобы добродетель
умела пенки снимать —
Но все же сын стал свидетель,
как женились отец и мать.

Старенькая баллада, простенькие слова.
А рассказать было надо —
чтобы была жива.

Пришла пора – готов рассказ.
Не для меня, друзья, – для вас,
Поскольку для меня одной
Мог быть рассказ совсем иной.