Т. И. Каминская: «Антика. 100 шедевров о любви». Том 3

О старче, старче! Все вы, как стрелки,
Себе мишенью грудь мою избрали.
Теперь и ведовством меня донять вы
Пытаетесь, и племенем пророков
Уж расценен, распродан я давно.
Торгуйте, наживайтесь; пусть к вам в дом
Из Сард [43]электр стекается, и злато
Из Индии, – его же скрыть в могиле
Не дам! Хотя бы Зевсовы орлы
К престолу бога самого примчали
Его растерзанную плоть – и этой
Не испугаюсь скверны я, Тиресий:
Не властен смертный бога осквернить!
Нет, нет, не быть царевичу в могиле!
И мудрецов крушенье терпит мудрость,
Когда прикрыть неправду дела дымкой
Красивых слов внушает им – корысть.

О, люди!
Кто точно взвесит, кто из вас рассудит…

О чем вещаешь снова ты, старик?

Насколько лучший дар – благоразумье?

Насколько худший – неразумье, мнится,

Своей болезни сущность ты назвал!

Не стану бранью отвечать пророку.

А кто сказал, что я в вещаньях – лжец?

Волхвам стяжанье свойственно бывает,

А произвол разнузданный царям!

Ты с государем говоришь! Забыл?

Нет, помню: мне же царством ты обязан [44].

О, мудр ты, мудр: когда б и честен был…

Не вынуждай сокрытое открыть!

Что ж, открывай! Но не корысти ради.

Моя корысть на пользу лишь тебе.

Свое решенье я не продаю!

Запомни же. Немного вех ристальных
Минуют в горних Солнца бегуны —
И будет отдан отпрыск царской крови
Ответной данью мертвецам – мертвец.
Ты провинился дважды перед ними:
Живую душу, дщерь дневного света,
В гробницу ты безбожно заключил,
А Тьмы подземной должника под солнцем
Удерживаешь, не предав могиле
Нагой, несчастный, полный скверны труп.
Он не тебе подвластен и не вышним —
Ты заставляешь их его терпеть!
И вот, покорный Аду и богам,
Уж стелет сеть нещадного возмездья
Эриний сонм – и ты падешь в нее,
Равняя кары и обиды чаши.
Корысть вещанье мне внушила, да?
Дай срок: ответят из твоих покоев
Мужчин и женщин стоны за меня.
И города соседние возропщут
В бурливых сходах на тебя, в чьих стогнах
Голодный пес, иль дикий зверь, иль птица
Тлетворной плоти клочья схоронили,
Бесчестя смрадом чистый двор богов.
Стрелком меня назвал ты. Верно; в гневе —
Его ж ты вызвал – много горьких стрел
Пустил я в грудь твою. Не промахнулся
Мой лук: от их ты жара не уйдешь.

Меня же, сын мой, в путь веди обратный.
Пусть терпят спесь его, кто помоложе.
Язык ему полезно обуздать
И мысль направить по пути благому.

Пророк ушел; пророчество осталось
Ужасное. Прошло не мало лет
С тех пор, как кудри черные мои
Засеребрились; но вещаний лживых
Я не запомню от него, мой царь.

Сказал ты правду; я и сам смущен.
Что ж, уступить?… Ах, больно!.. Но больнее
В несчастья цепи душу заковать.

Благоразумью следуй, государь!

Что делать? Молви! Я на все согласен.

Освободи из подземелья деву;
Погибшего могилою почти.

Так должен поступить я? Вправду так?

Да, государь, не медля. Божьи Кары
Стремительно виновных настигают,

Ах, трудно побороть души упорство,
Но с Неизвестным в спор вступать – безумье.

За дело, царь – не доверяй другим!

Пойду немедленно. Скорее, слуги!
И те, что здесь, и прочие: секиры
Возьмите, и вперед – на скорбный холм.
И я, – коль так решил теперь, – то узел
Сам затянув, – сам развяжу его.
Боюсь, что лучше доживать нам век свой,
Храня давно завещанный закон.