Себастиан Брант - Брант Корабль дураков; Эразм Похвала глупости Разговоры запросто; Письма темных людей; Гуттен Диалоги

Давать советы все не прочь,
Не зная, как себе помочь.
Сгубило именно сие
И Жантили и Мезюэ {39} ,
Когда одну болезнь в те дни
Пытались вывести они,
Но, не достигнув этой цели,
Оставить труд о ней успели.

Постыдные дела видны
Не лучше ли со стороны,
Чем тем, кто, совершивши их,
Достигли степеней больших?

Делами заработай право
Других учить себе во славу.

Знай ты, живущий на долги:
Как ни хитри и как ни лги, —
Быстры платежных дней шаги!

Глупцом первейшим тот слывет,
Кто вечно займами живет,
На ту присловицу плюя,
Что поместил в эпиграф я.

Заблудших душ на свете много,
Не внемлющих заветам бога.
Соблазн пороков побороть
Не хочется им, но господь
Следит за ними. Близок срок,
А кредитор небесный строг.
Свое всему есть время, цель
И свой же путь: отсель — досель.
Кто любит брать взаймы, уже
Не думает о платеже:
«Ах, поручитель похлопочет —
Заимодавец долг отсрочит!»
Но, в срок не уплатив опять,
Придется на соломе спать.

Распляшется осел, прохвост, —
И не уймешь, хоть вырви хвост!

Кто плохо учится, тот, значит,
Сам же себя и околпачит —
И горько под конец заплачет.

Я и студентам не потатчик,
Которым без моих подачек,
А как эмблема их ученья
Колпак присвоен для ношенья.

Не видя в книгах интереса,
Рад лоботрясничать повеса.
Науку истинную в грош
Не ценит часто молодежь,
А все, что дурно, бесполезно,
То ветрогонам и любезно.
Но этот же порок — о, срам! —
Присущ иным профессорам,
Чьи знанья куцые ничтожной
Их болтовни пустопорожней.
Ну, не глупцы ли, не болваны,
Кто всякой чуши постоянно
Своих студентов бедных учат,
Да и себя напрасно мучат?

Да, юноши обыкновенно
Поныне едут в Лейпциг, в Вену {40} ,
И в Майнц, и в Эрфурт, в Базель тоже —
Гнилой трухой питаться. Боже,
И в Гейдельберге до сих пор
Все тот же изучают вздор!
А дома ждет тебя позор:
В карманах пусто — хоть бы грош!
Добро, коль службу ты найдешь,
Как парень грамотный, в печатне.
Но кой-кому в шинке приятней
Пьянчугам подавать вино,
А спился там — пошел на дно…

Таких встречали вы и сами:
Колпак на каждом с бубенцами!

Кто, как ворона «кра, кра, кра»,
Твердит: «До завтра, до утра»! —
Тому колпак надеть пора.

Глупец, кто, внемля голос божий:
«Спеши, чтоб не взыскал я строже,
Исправься, грешный путь забудь!» —
Сам не спешит на правый путь:
Мол, нынче неохота, лень,
Живу, мол, не последний день, —
Исправлюсь завтра. Кра, кра, кра!
А доживет ли до утра?

Дурак себя же мучит тяжко,
И все отсрочка, все оттяжка!
А грех и глупость — тут как тут —
С весельем рядышком идут.
Клянется часто сын заблудший:
«Уж завтра-то я стану лучше!»
Но это «завтра» никогда
Не наступает, вот беда!
Как снег растаявший, как дым,
Заветный день неуловим.
И, только одряхлев, глупец
В то «завтра» вступит наконец,
Расслаблен, немощен уже,
С тоской раскаянья в душе.

Спеши сегодня лучше стать —
Не будешь завтра так страдать.
Звучало нынче божье слово,
А прозвучит ли завтра снова?
Кто исправляться завтра любит
И все грешит, тот душу губит.

Кто охранять стрекоз возьмется
Иль воду наливать в колодцы,
Пусть за женой следить берется.

День-два хороших, сто плохих
У глупых стражей жен своих.
Коль истинно честна жена,
За нею слежка не нужна,
А коль жена блудлива, лжива.
То своего добьется живо.
Какой ни учреди надзор,
Возьми все двери на запор,
Ставь караульных у ворот, —
Она всех за нос проведет.
И в башню заточи, иная
Родит младенца, как Даная.
А Пенелопу — без надзора —
Хоть осаждали ухажеры,
Но мужу двадцать лет она,
В разлуке с ним, была верна!

Кто знает, что наверняка
Ни разу не бывал пока
Женой обманут, что жена
Заботлива, добра, нежна,
И не боится он измены,
Тот истинно супруг блаженный.

Хоть будь красавицей жена,
Но если дурой рождена,
С ней, как с глухой кобылой, мука:
Как ни причмокивай, ни нукай, —
Пошел на ней пахать, — бог мой! —
Бороздки ни одной прямой!