Array Лев Марсиканский - Лев Марсиканский, Петр Дьякон. Хроника Монтекассино. В 4 книгах

111. На другой день 728 , когда благочестивейший император уселся со своими вышеуказанными магнатами, чтобы выслушать то, что осталось, он обратился к войску с такими словами: «Мы не сомневаемся, что всем, живущим в пределах римского мира, известно, с каким великим уважением наши предшественники, а именно римские императоры, почитали Монтекассинскую церковь своим замечательным и особым филиалом и, возвышая, предпочитали её всем монастырям Римской империи, изначально возвеличивая своими грамотами и привилегиями. Господину папе также подобает вместе со мной опекать эту церковь, и да случится это при помощи Божьей после того, как будет положен конец этой тяжбе. Вообще эта тяжба никем и никоим образом не должна была бы ни возбуждаться, ни приниматься, ибо известно, что члены не могут ссориться между собой, голова сказать руке: ты мне не надобна 729 , или глаз сказать то же ноге или какому-либо из членов; ведь часто самые простые части тела у нас самые нужные. Итак, пусть никому не покажется неподобающим то, что мы решили сделать, и пусть никто не будет обвинять нас в том, будто мы защищаем Монтекассинскую церковь. Ведь случается, что когда мать бьёт в гневе дочь, муж - жену, отец - сына, некто, украшенный добрыми нравами, бросается между разъярённым отцом и дрожащим сыном и спасает сына от неумеренной отцовской порки. Когда же отец придёт в себя, и отцовский гнев обратится в кротость, то разве посетует он на то, что претерпел обиду от этого человека? Напротив, воздаст ему величайшую благодарность за то, что спас сына от его рук. Так и вселенская мать, римская церковь, когда отложит гнев и успокоится, то воздаст благодарность нашему императорскому величеству за то, что мы спасли дочь от её гнева. А теперь обсуждайте то, что нужно обсудить, ибо мы никоим образом не отступим от них, пока не исполнится наше желание». Когда император произнёс это и другое, кардинал Герард сказал: «Слова вашего величества и в то же время просьбы, о святейший император и вечно август, мы, как вы и велели, донесли до папы Иннокентия, но он заявил, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы монахов приняли без клятвы верности». Пётр Дьякон ответил: «Мы полагаем, что достаточно сказали об этом перед лицом господина императора и на основании заповеди Господней, и на основании императорских эдиктов. Однако, если у тебя есть ещё что сказать по этому поводу, говори». Кардинал Герард сказал: «Ты не знаешь, о непобедимейший император, что те, кого защищает ваше величество, сговаривались с Рожером, графом Сицилии, против римской церкви и вашей непобедимейшей императорской власти, и не только сговаривались, но даже предавали их анафеме и низлагали. О неслыханное дело, чтобы связанные связывали разрешённых и разрешали связанных!». На это благочестивейший император, водворив тишину, сказал: «То, что совершили против меня монтекассинские монахи, я охотно стерплю и милостиво их прощаю. А то, что они совершили против римской церкви и господина папы, как мы простили то, в чём они погрешили против нас, так пусть и он простит то, в чём они погрешили против него». Кардинал Герард сказал: «Хотя мы и представляем здесь нашего господина Иннокентия, благочестивого и вселенского папу, такие важные дела мы всё же не можем решить без него». После этих слов собрание с одобрения императора было распущено. Итак, следующей ночью, когда император по обыкновению бодрствовал 729a , Пётр Дьякон, пав перед императором на колени, произнёс такую речь в защиту Монтекассинской церкви: «Хотя все смертные, которые живут в Римском мире, служат вам, императорам и князьям мира, вы, императоры, сами служите небу, благочестию, миру и справедливости. Ибо благо в той и другой жизни может быть обеспечено не иначе, как только под руководством таких правителей. Ибо никто не обманет повелителя всего сущего, кому открыты тайны сердец 710 . Итак, хотя вашему величеству, о непобедимый император, подобает оказывать покровительство всем церквям во всём круге земном, вам всё же особо подобает проявлять и оказывать его Монтекассинской обители и защищать эту церковь против козней тех, которые отказывают нам в праве говорить и ни во что ставят грамоты, пожалованные Монтекассинской обители императорами. И хотя я сам призываю к послушанию и повиновению римскому понтифику, несомненно, что всемогущему Богу следует отдавать предпочтение перед всем. Ибо никто не может счесть для себя обидой, если из почтения к Богу церковному благочестию отдают предпочтение перед смертными. Из-за унижения Монтекассинской церкви весь монашеский распорядок колеблется, шатается, сотрясается и подвергается разным притеснениям. Это из-за тебя, о император, монахи отстранены от своих обязанностей? Из-за тебя, о император, просят и требуют, чтобы монахи принесли присягу? Поэтому мы умоляем вашу милость, о великий триумфатор, чтобы ты не решал, не постановлял и не записывал этого в своих декретах. Разве достойно ваших времён, чтобы достоинство Монтекассинской церкви было унижено, а кардиналам была незаконно дана возможность своевольничать? Нет ничего большего в благочестии, ничего святее и выше в монашеском чине, чем отец Бенедикт. Что ответит Карломан, благочестивый император август? Разве не скажет он тебе: «Я не верил, что власть меня оставит, ибо считал Лотаря справедливым и святым императором; но я не горюю, что власть меня оставила, ибо верю, что власть моя навсегда останется нерушимой главным образом в монашеском благочестии. Я воздвигнул в Монтекассино алтари благочестия, справедливости и кротости, и принёс в жертву эти трофеи от тягот мира. Что большее мог отнять у меня мой враг? Ныне, говорю я, ныне отменяются мои декреты, ныне жестоко поражён я в тело стрелой, ибо римский понтифик осуждает мои установления. Ныне отнимают у меня власть, и, что обиднее всего, делается это римскими понтификами и в присутствии моего брата, императора Лотаря». Ведь кому римский император помогает и угождает больше, чем самому себе, защищая установления своих предшественников и права Монтекассинской церкви? Так пусть никому не покажется тягостным, если мы защитим статус монашеского благочестия. Во всяком случае от блаженного Бенедикта до господина папы Иннокентия насчитывается сто тринадцать римских понтификов, и все они почитали, опекали, любили Монтекассинскую общину, и никто не отвергал её. А теперь, если мы полагаем необходимым следовать почтенным сединам, приведём отца Бенедикта, говорившего: «Славный император, отец отечества, цезарь август, взгляни на годы мои, в которые меня привела долгая старость, и пусть пользуются сыновья моими законами, данными мною им; ибо нет ничего дурного, чтобы они жили по моему примеру. Через них я распространил свой закон на весь круг земной, через них Англия и многие народы обратились ко Христу. В моих руках - их спасение, покровительство, защита». Когда Пётр Дьякон произнёс это и многое другое, то по приказу императора той же ночью отправился в палатку канцлера Бертульфа.