Сугерий - Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137)

23 мая 1125 г. в Утрехте.

А. Вакэ не нашел источник этого выражения.

25 марта 1124 г. близ Буртерульда сторонники Вильгельма Клитона, а именно: Амори IV, сир де Монфор и граф д'Эвре, Галеран II, граф де Молан, и трое его зятьев – потерпели серьезное поражение. Ордерик Виталь излагает развитие событий следующим образом: « В последовавший Великий пост [1124 г.] граф Галеран союзников своих призвал и в ночь Благовещенья для снабжения башни Ваттевилль двинулся. Ведь трех зятьев своих с собой [он] имел: Гуго де Нефшатель, сына Жервэ, и Гуго де Монфор [-ле-Ротру?], а также Вильгельма Лувеля, сына Асселина Гоэля. Над всеми ними граф Амори возвышался. Воинственная когорта этих вождей осажденным съестные припасы доставила, некое королевское укрепление, которое замок запирало атаковала. Готье же, сына Вильгельма де Валликервилль, которого король [Генрих] главным хранителем поставил, который замок от нападения решительно защищал, в хауберке на внешнем валу стоя, механическая рука железными когтями обхватила, неумолимо потащила и в плен вместе с собой увела. Граф Галеран двум братьям, которым доверял, а именно: Эрберу де Лизье и Роже – вместе с восемью вассалами замок поручил. Потом поля в окрестностях [он] опустошил и все, что к еде относилось, из домов и церквей ограбил и в башню для поддержки гарнизона отправил. Потом в тот же день граф неистовый, как вепрь с пеной у рта, в лес Бронтон вошел и крестьян, которые дрова в лесу рубили, встретил, многих захватил, пленных, [приказав] отрубить ноги, калеками сделал; и таким образом благодатного праздника венец безрассудно, не безнаказанно запятнал. Между тем Раннульф де Байо, который башню Эвре как управитель хранил и о многочисленных отрядах врага, в Ваттевилль ночью идущих, через лазутчиков узнал, тотчас к сотоварищам своим Генриху [управителю замка Понт-Оту] и Эду [Борленгу, управителю замка Бернэ], а также Вильгельму [де Танкарвилль], неутомимый, пришел, о вражеском переходе им сообщил и всеми силами убеждал, чтобы при возвращении на врагов господина своего [они] напали на королевской дороге. Они же вместе с подчиненными им центуриями с удовольствием отдохнули и прекрасно вооруженные с тремя сотнями рыцарей почти до Буртерульда дошли и, что в поле выйдут [враги] из леса Бронтон и пойдут обратно в Бомон, в VII календы апреля [25 марта] ожидали. Когда их королевское войско увидело и доблестью и силой себя превосходящими сочло и столь большой храбрости мужей опасаться начало. Однако некоторые боязливых ободрять стали, ибо Эд Борленг сказал: «-Вот враги короля, в землях его неистовствовавшие, и в безопасности они, и одного из лучших баронов его, которому защиту королевства своего [он] поручил, в плен уводят. Что нам делать? Разве им безнаказанно опустошать всю страну [мы] позволим? Нужно, чтобы часть наших для боя спешилась и пешими сражаться устремилась, а другая часть воинов на конях останется. Отряд же лучников первую линию составит и вражеский клин, раня коней, задержать постарается. Сегодня на этом поле каждого бойца и смелость, и сила открыто проявятся. Если же оцепеневшие в малодушии, [мы] допустим без боя, чтобы барон короля побежденным был уведен, как пред очами короля предстать дерзнем? Плату вместе со славой нашей заслуженно утратим, так как хлебом королевским в будущем кормиться, я считаю, [мы] не должны». Таким образом все остальные речью знаменитого воина воодушевлены были, и ему соратники спешиться со своими [людьми] пообещали. Так как он не отказался, но вместе со своими, которых весьма ценил, пешим в доспехах сраженья радостно ожидал. Молодой Галеран, жаждущий боя [там], где противников видит, как будто уже одолел их, по-детски радовался. Но Амори, возрастом и разумом более зрелый, как его, так и других, менее благоразумных, от сражения так отговаривал: «Всеми людьми! – ибо так клялся Амори, – советую, чтобы [мы] избежали сражения. Даже если немногие со многими [мы] предвкушаем сражаться, [я] боюсь, что бесчестье и потери [-мы] получим. Вот Эд Борленг со своими спешился; знайте, [это] потому, что одержать верх упорно [он] старается. [Этот] воинственный рыцарь, уже со своими пешим ставший, не побежит, но умрет или победит». Некоторые же говорили: «Разве уже давно на равнине встретить англичан [мы] не желали? Вот [они] перед нами. Сразимся, чтобы в постыдном бегстве не упрекали нас и наших наследников. Вот цвет рыцарства всей Галлии и Нормандии здесь находится. И кто противостоять нам сможет? Не дай Бог, чтобы этих селян и простых солдат [мы] настолько страшились, чтобы из-за них с пути свернули или с ними сразиться медлили!» Затем отряды свои [они] построили в боевой порядок. В первом граф Галеран с 40 рыцарями на них [врагов] поспешить пожелал, но лучником пораженный конь под ним рухнул. В первой же линии 40 коней лучниками были убиты, и прежде чем [они] ударить смогли, сброшены [наземь] были. Итак, сторона графов, быстро разбитая и в бегство обращенная, оружие и то, что отягощало, оставила, и каждый как мог в бегстве о своем спасении заботился. Там тогда граф Галеран и оба Гуго, зятья его, и другие почти 80 рыцарей пленены были и в королевской тюрьме, крепко связанные путами, в наказание за безрассудство свое долго и слезно платили. Вильгельм де Грандкур, сын Вильгельма, графа д'О, из королевского войска доблестный рыцарь, в этом сражении был и бегущего Амори схватил. Но к мужу столь большой доблести человеческим милосердием [он] сострадал, хорошо зная, что если его удержит, [то] из королевских уз с большим трудом или никогда [тот] не освободится. По этому [он] предпочел, короля вместе с землей своей оставив, стать изгнанником, чем славного графа неразвязываемым узлом связать. Его таким образом до самого Бомона [он] сопроводил и, изгнанный вместе с ним, как спаситель его во Франции с почетом остался. Вильгельм же Лувель, каким-то крестьянином схваченный, доспехи свои ему за выкуп отдал, им подстриженный как оруженосец, с палкой в руке, к Сене направился и неузнанный за переправу через реку в качестве платы сапоги свои лодочнику отдал, и босыми ногами к себе домой вернулся, радуясь, что, из вражеских рук так или иначе выскользнув, спасся » ( Orderic Vital. Lib. XII, cap. 19. Col. 906-908). Позднее – в апреле или мае того же года – Амори был разбит при Ружемутье и, отказавшись от поддержки Вильгельма Клитона, заключил мир с королем Генрихом: « Благословенный Господь, который всем хорошо распоряжается, который разумнее, чем сами желают, смертных жизненный путь направляет и праведный суд в землях Ружемутье благочестиво созерцающим являет. Итак, в год от Воплощения Господня 1124 победу мир любящим [Он] принес и безрассудных мятежников всей провинции привел в смущение, и, свернув преступное стремление, помеху из них быстро разрушил. Затем на этой же неделе решили жители семи замков, которые расположены в Льёвене или землях Уш, а именно: на границе их, – что с ними [мятежниками] сговорятся к несчастью многих; Гуго же де Плесси уже в Понт-Эшанфрэ коварно вторгся и помощи от мятежных союзников уверенно ожидал. Таким образом жители Сапа, Бьенфэта и Орбека, и многих других мест из страха с ними вместе действовали, так как против огромной мощи их силы или мужества защищаться не имели. Но поскольку вожди мятежа, как было сказано, были разбиты, соучастники заговора их затихли и очень боялись, только бы на судебном заседании вероломство не открылось перед судьями и законоведами. (...) Так как силы [их] понемногу слабели, Амори и [Вильгельм] Лувель, и другие враги мира короля умилостивили и после изгнания Вильгельма [Клитона], которому никак помочь были не в состоянии, против воли отступились. Наконец, [они] сами смиренно дали королю удовлетворение и дружбу его вместе с прощением прошлых вин получили обратно, а также прежние владения [вновь] обрели » ( Orderic Vital. Lib. XII, cap. 19. Col. 910).