Фраер Руш: История брата Раша

– Друзья, Раш уже давно управляется у нас на кухне, он прилежный слуга и не однажды выполнял наши поручения, и прожил он у нас больше, чем кто-либо другой из слуг, так что, сдается мне, следует подыскать ему занятие получше и сделать его одним из нас.

На что весь совет в один голос отвечал, что так тому и быть.

Приор послал за Рашем и, когда тот предстал перед ним и другими братьями, сказал:

– Раш, ты уже давно живешь с нами, слуга ты верный и исполнительный, и мы решили тебя повысить в чине: отныне ты, как и все мы, будешь носить сутану и станешь одним из нас.

Раш в ответ молвил:

– Благодарю тебя, господин мой.

Тогда приор протянул ему сутану, Раш надел ее на себя и стал монахом, но обязанности свои на кухне не бросил.

Когда Раш надел монашескую сутану и сделался одним из братьев, у него стало больше времени для отдыха, чем было раньше. И, точно король или великий герцог, который в мирное время издает ордонансы, готовясь к войне, стал брат Раш, покончив с делами на кухне, садиться у ворот и у всех на виду вырезать большие крепкие дубины. У каждой была удобная рукоятка с упором, чтобы рука не скользила, и братья, глядя на это, дивились искусству Раша и спрашивали, для чего эти дубины потребны. А Раш отвечал так:

– Добрые мои сэры, делаю я их вот для чего: вдруг придут воры и захотят наш монастырь ограбить, тогда вам будет чем от них защититься. Для этого я их и делаю. Кроме того, всякий, кому понадобится оружие, может прийти ко мне, и я дам ему дубину, они будут лежать здесь наготове.

Братья благодарили за ответ и шли восвояси. И вот однажды случилось так, что приор и его помощник поссорились и до того оба рассердились, что чуть не подрались, да стыдно стало. Однако зло друг на друга они затаили, и все из-за какой-то шлюхи. Вскоре слух об их ссоре распространился по всему аббатству, и монахи тоже в нее втянулись. Одни принимали сторону приора, другие, кому больше был по душе помощник, защищали его. И так весь монастырь стал роптать. Постепенно монахи решили, что рано или поздно выместят зло друг на друге, и, чтобы намерение свое исполнить, стали один за другим наведываться к Рашу и брать у него дубины. Вскоре все обзавелись дубинами, и никто не выходил из кельи, не спрятав дубинку под сутану, но каждый держал это в таком секрете, что все думали, будто ни у кого больше оружия нет. А когда брат Раш раздал все дубинки до одной, то возрадовался он в сердце своем, ибо знал, что рано или поздно начнется в монастыре большая драка. Скоро наступил Великий пост, а с ним, как это принято в монастырях, торжественные службы, когда все монахи должны собираться в полночь к заутрене. И вот однажды ночью сошлись все монахи на хоры и готовы были начать заутреню, да не было приора, и стали его ждать. Немного погодя приор взошел на хоры, сел, огляделся и увидел своего помощника, который давно был на месте. При виде его взыграла старая обида в сердце приора, и подумал он, что лучшего случая отомстить не представится. Неожиданно он поднялся, подошел к помощнику, размахнулся и ударил того кулаком в ухо. Помощник слетел с сиденья, потом вскочил на ноги и тоже бросился на приора с кулаками, и принялись они друг друга тузить. А монахи, когда это увидели, сорвались со своих мест, выхватили из-под ряс дубинки да тоже давай один другого охаживать. Случись в этот ранний час быть там чужому человеку, то-то посмотрел бы он, как знатно монахи драться умеют! А брат Раш, когда увидел драку, задул все свечи и все лампады, так что в церкви стало темно и нельзя было разглядеть, кто кого бьет. Сделав это, черт взял свою дубинку и тоже кинулся на хоры в самую гущу дерущихся, которые продолжали лупить друг друга и без света. Там он махал дубиной без устали направо и налево, и множество братьев полегли, словно мертвые. Но и этого мало показалось зловредному демону: залез он на балкон над самыми хорами, где стоял большой дубовый стол, поднял его, размахнулся да и швырнул вниз прямо на братьев. Покалечил их без счету: у кого рука сломана, у кого нога, а кому столешницей нос начисто срезало, так что кровь рекой течет, прямо в рот попадает. А что до проломленных голов, так этим никого удивить было нельзя, ибо у каждого было то же самое. Одним словом, никто не уцелел. Немало позабавился бы человек, увидевший, как монахи ползают по хорам на четвереньках и, вместо того чтобы петь Хвалу Господу, охают да причитают. Когда драка кончилась и шум стих, явился Раш со свечкой, как будто и не дрался сам только что, и сказал: