Матео Алеман - Гусман де Альфараче. Часть вторая

Какое другое сочинение выдержало столько перепечаток в короткий срок? Ведь число выпущенных томов перевалило за пятьдесят тысяч, не считая двадцати шести оттисков, которые, как известно, были похищены, на чем многие обогатились, ограбив настоящего владельца. Кто сумел, как он, закрыть клевете доступ в свой дом и обратить в бегство злоречие и коварство? А если этого мало и для верности желательно выслушать свидетелей, обратимся к вернейшему из них — славному Саламанкскому университету, лучшие умы которого при мне заявили, что как Демосфен у греков и Цицерон у римлян, так Матео Алеман может почитаться королем красноречия у испанцев, ибо пишет на кастильском языке чисто и искусно, изящно и живо. Таково мнение одного монаха-августинца, столь же мудрого, сколь ученого: он сказал на торжественном акте названного университета, что никогда еще не издавалась такая занятная и поучительная светская книга, как первая часть жизнеописания Гусмана.

Эту же истину подтверждает поступок некоего валенсийца, который, скрыв свое настоящее имя, назвался Матео Луханом, в подражание Матео Алеману. И что же? Хоть он и смог уподобить себя нашему автору в имени и происхождении, но отнюдь не сравнялся с ним в искусстве; обман сейчас же вышел наружу, а заодно и корыстное намерение: если бы затея удалась, он положил бы в карман немало денег. Едва книга вышла в свет, я купил ее во Фландрии, полагая, что передо мной подлинное продолжение части первой. Но стоило прочесть несколько страниц, как из львиной шкуры высунулись ослиные уши, и обманщик был узнан.

Однако довольно об этом человеке; лучше вспомним многих других: дивясь глубокомыслию книги, они искали, кого из ученейших и мудрейших мужей можно счесть отцом сего детища; каждый называл поэта, который казался ему самым даровитым, образованным и красноречивым и мог бы сочинить столь удивительное и редкостное произведение. Что ни возьмешь, все оборачивается к вящей славе автора.

Последние сомнения отпадут, когда читатели ознакомятся с его «Святым Антонием Падуанским»: [11] …с его «Святым Антонием Падуанским»… — «Житие святого Антония Падуанского», сочинение Алемана, вышло в Лиссабоне вскоре после второй части «Гусмана де Альфараче» и в том же году. дав чудотворцу обет составить историю его жития и деяний, сочинитель вынужден был задержать выпуск в свет настоящей второй части . Читатели сами убедятся в том, как чудесно изложено житие святого. Самый труд этот можно считать чудом: печатникам зачастую не хватало работы, и я знаю от верных людей, что автор вечером садился писать то, что наутро отправлял в набор, ибо в дневное время имел множество других неотложных занятий. В краткие ночные часы он успевал еще выбрать и отсчитать бумагу, а также распорядиться по дому и переделать множество других важных дел, из коих каждое требует полной свободы от прочих забот. И то, что было написано при подобных обстоятельствах, а именно книга третья «Жития» (впрочем, и все сочинение таково, что каждый воочию видит океан дарования: там содержится богатейшая сокровищница повестей и повестушек, рассказанных остроумно и полных назидательности, — а более высокой похвалы я не знаю), — книга третья, повторяю, это как бы слой эмали, придающий блеск драгоценной вещице: так говорят все, кому посчастливилось с нею ознакомиться.

Что же теперь сказать о части второй «Гусмана де Альфараче» и о сроке, в какой она была написана? Он поистине слишком короток: ведь автору пришлось сочинять книгу заново, изменяя то, что он написал раньше, ибо некто выпустил в свет подделку, воспользовавшись изустными пересказами. Новая часть вторая говорит сама за себя, ставя на место дерзких, кои безрассудно кидаются в воду, не зная броду. Но если все сказанное правда; если книгу одобряют ученые и не отвергает простонародье; если весь свет ее превозносит и всякий находит в ней то, что ему по вкусу (а как трудно сего достичь, о том говорил сам Гораций [12] …говорил сам Гораций… — Подразумевается, по-видимому, ст. 153 из «Послания к Пизонам»: «Слушай, чего я хочу и со мною народ наш желает». ); если под мирским названием кроется книга божественная, способная обуздывать злых, поощрять добрых, побуждать к размышлению ученых, забавлять неученых и служить всем вместе школой политики, этики и экономики; если при этом она так занимательна и понятна, что все наперебой покупают и читают ее, то кто назовет мое похвальное слово незаслуженным даром? Что это, как не скромная лепта в счет долга, который мы по справедливости обязаны уплатить?