Цао Чжи - Цао Чжи. Стихотворения

Творения и пересказы людей нашего века не могут быть без изъяна. И Ваш слуга любит, когда кто-то вышучивает, стрелы пускает в его изящнее слово. Ведь если есть что-то несовершенное - его надо тотчас поправить! Вот в прошлом Дин Цзин-ли {11} часто писал небольшие сочинения и просил меня, Вашего покорного слугу, любезно поправить их, я же отказывался, сознавая, что талантом своим ни в чем других не превосхожу. И тогда Цзин-ли [как-то] оказал Вашему покорному слуге: "Что смущает, что затрудняет Вас, князь? За красоту и убожество слога я сам отвечаю. И кому в грядущих поколениях какое будет дело до того, что Вы правили мое сочинение!" Я часто [потом] восхищался его словами - думаю, это была прекрасная беседа!

Некогда изящная словесность отца Ни {12} текла тем же потоком, что у других. Но когда он создал "Весны и осени", его ученики [Цзы] Ю и [Цзы] Ся уже не смогли изменить ни слова {13}. Кроме ["Весен и осеней"] я еще не видал ничего, о чем можно было б сказать: "Без изъяна!"

Посему, лишь обладая внешностью "Грозы Юга" {14}, можно рассуждать о ее прелестях, лишь будучи столь же отточенным, как меч "Драконов источник" {15}, можно судить, как тот рубит и режет. Талант Лю Цзи-сюя {16} не позволяет ему сравниться с другими писателями - тем не менее он любит бранить и хулить их сочинения, закрывая глаза на удачи и выпячивая недостатки.

Когда-то Тянь Ба {17} у Ворот Бога полей {18} ниспровергал Пятерых Владык [золотого века древности] {19}, обвинял Трех царей {20}, охаивал Пятерых гегемонов {21} - и за какое-то утро убедил [в своей правоте] тысячи людей. Но стоило [Чжун] Ляню {22} из царства Лу сказать слово - тот замолчал до конца дней своих! Лю Цзи-сюю в споре далеко до Тяня, и нынешние чжунляни справились бы с ним без труда - так что ж не заставят его замолчать?

У каждого свои пристрастия и предпочтения. Всем нравится аромат кумарины и орхидей, но вот нашлись же на морском побережье достойные мужи, что [в восхищении] ходили по пятам за смердящим {23}. Люди, все как один, восхищаются звуками "Водоемов" или "Шести стебельков" {24}, но Мо Ди в своем "Рассуждении" их порицает {25}. Да и можно ли всем быть едиными?

Ныне я, ваш слуга, обращаюсь к юношеским и отроческим годам, когда сплошь писал одни только оды фу и элегии цы... Но ведь даже из них можно что-то извлечь, как из "россказней на дорогах и болтовни в переулках" {26}. Ведь даже в песнях, что поют, стуча по оглобле, бывает роднящее их с веяниями фэн и одами я! Даже мыслями простолюдина в [простой] холщовой одежде порой нельзя пренебречь. Конечно, славословие фу - всего лишь малая тропка, ей не под силу вывести на простор и возвысить Великую Справедливость, явить ее в блеске грядущим векам. Некогда и Ян Цзы-юнь, "носитель трезубца" прежней династии, говаривал, что "муж зрелый их не творит" {27}.

Но пусть я добродетелями обделен, а по положению [всего лишь] окраинный князек {28}, мне тоже хотелось бы напрячь свои силы на благо страны, излить милосердие на народ, создать нечто на вечные времена, запечатлеть заслуги свои в металле и камне {29}. Так неужто тщетны мои старания обресть заслуги с помощью туши и кисти, слагая для государя оды фу и элегии цы!

Что ж, если стремлениям моим сбыться не дано и путь мой не годен - стану собирать правдивые записи разных чинов людей, судить об обретениях и утратах, о нравах нашего времени и, укрепляя сердцевину гуманности и справедливости, составлю "речи единственной [в своем роде] школы". Пусть я не смогу спрятать их на "знаменитой горе" {30}, но я передам их близким по духу людям. А если без этого дожить до седой головы - к чему все нынешние рассуждения?

Впрочем, речи мои нескромны - я лишь уповаю на то, что Вы, милостивый государь, меня знаете.

Мы встретимся завтра утром. В письме же не выразить всего, что есть на душе.

Так [Цао] Чжи говорит.

1 Ян Дэ-цзу - один из влиятельных князей того времени; проявлял большой интерес к литературе. Однако были ли у него собственные сочинения - неизвестно.

2 Цао Чжи называет каждого из "семи цзяньаньских мужей" их "литературными прозвищами" - Ван Цань по прозвищу Чжун-сюань ("Ставший вторым"), Чэнь Линь по прозвищу кун-чжан ("Конфуциев жезл"), Сюй гань по прозвищу Вэй-чжан ("Великий начальствующий"), Лю Чжэн по прозвищу Гун-чань ("Общее дело"), Ин Дан по прозвищу Дэ-Лянь ("Ожерелье добродетелей"), [Оставшиеся двое: Кун жун по прозвищу Вэнь-цзюй ("Подъевший изящное слово") и Юань Юй по прозвищу Юань-юй ("Изначальное сокровище") - Прим. ред.].

3 Синие земли - так автор письма образно называет приморскую область Цинчжоу (букв. "Синяя область"), включавшую в себя полуостров Шаньдун. И Сюй Гань (Сюй Вэй-чжан), и Лю Чжэнь (Лю Гун-гань) - оба происходили из Восточного Приморья.