Мухаммад Ас-Самарканди - Синдбад-Наме

Перевод стихов А. В. СТАРОСТИНА

Предлагаемая в первом русском переводе с персидского книга «Синдбад-наме», несомненно, привлечет внимание и специалистов-литературоведов, и широких кругов читателей.

Книга эта, точнее говоря, ее первооснова, — пехлевийский перевод с индийского оригинала, — важное звено литературных связей Востока и Запада. Ее история теснейшим образом переплетается с историей общеизвестных памятников мировой литературы — «Панчатантра», «Калила и Димна», «Сказки попугая», «Семь мудрецов», «1001 ночь». В том виде, в каком эта книга дошла до нас, она представляет собой ценный образец персидской среднеазиатской прозы XII в.; до сих пор она оставалась вне поля зрения исследователей. Наконец, «Синдбад-наме» — просто интересное для всякого читателя, занимательное и своеобразное произведение.

Два последних обстоятельства освещены в статье чл. — корр. АН СССР Е. Э. Бертельса «Образец таджикской художественной прозы XII в.», публикуемой в приложении к этой книге. Поэтому здесь мы коснемся лишь первого из трех перечисленных вопросов — основы и литературной истории книги как памятника, отраженного в ряде литератур.

«Синдбад-наме» означает «Книга о Синдбаде». Синд[и]бад— по-видимому, арабизованная форма индийского имени, издавна и широко известного в связи со сказками «1001 ночи». Рассказы о Синдбаде-мореходе — один из самых популярных разделов знаменитого сборника. Можно даже допустить, что герой морских приключений в рассказах Шахразады не случайно зовется так же, как и более древний герой «Книги». Но на самом деле они — разные герои не связанных друг с другом сказаний. Рассказы о Синдбаде-мореплавателе — это компиляция морских рассказов (большей частью индийского происхождения), распространенных в X в. в Басре, оживленной и многоязычной гавани арабского аббасидского халифата. Эти полуреалистические, полуфантастические рассказы к XV в. оформились в известный цикл, наиболее популярный в составе всего сборника сказок Шахразады. Синдбад нашей «Книги» — мудрец-мыслитель, герой обрамляющего, основного сказа. Не во всех версиях «Книги» дается его имя, ио там, где оно приводится, Синдбад везде именно мудрец, а не авантюрный герой вставных рассказов.

Написанное на персидском языке сочинение Захири Самаркандского «Синдбад-наме» — не древнейший вариант книги, но эта версия ближе других к пехлевийскому оригиналу сасанидской эпохи, не дошедшему до нас. Собственно, пехлевийский оригинал также не первооснова, но он представляет собой фиксированную версию и существовал как книга, между тем как индийская первооснова еще не обнаружена. Мы только предполагаем, что в Индии была «Книга Сиддхапати» (Siddhapati — в санскрите «глава мудрых»), в пехлевийско-персидской форме, а также в арабской транскрипции звучащая как «Синдбад».

Истоки сказочного и басенного сборника всегда трудно определить: подобные книги, как правило, относятся к раннему средневековью. Наиболее известный сборник такого типа — «Панчатантра»— появился в Индии примерно в IV–V столетии н. э. Но если попытаться проследить развитие отдельных сюжетов, поиски увлекут нас далеко в глубь предшествующих столетий, окажутся связанными и с «джатаками» буддийской литературы, и с эпическими текстами «Махабхараты», и с гимнами «Ригведы».

Теперь выясняется, что народы Востока и Запада были теснее связаны друг с другом, чем это допускалось для глубокой древности. Фольклорные связи тех отдаленных времен бесспорны, но в то же время неуловимы. Исследователей долго поражала близость индийских басен и сказок к фольклору других народов, прежде всего их несомненная связь с баснями Эзопа; мнения ученых о первичном, основном источнике сказок были различны. Несомненно влияла Индия, думали одни (например, Т. Бенфей, Компаретти), ведь известны даже пути этого влияния — связи Индии и Эллады со времен походов Александра. Но засвидетельствовано, что так называемые басни Эзопа были распространены среди греков еще в VI в. до н. э., то есть до похода Александра на Восток.

Вероятно, вопрос о «приоритете сюжетов» следует решать, исходя из естественного параллелизма развития, допуская вместе с тем вероятность взаимопроникновения отдельных элементов, тем. Вот почему мы так ценим возможность зафиксировать вполне ощутимые литературные связи.