unknown: Ямато-моногатари

Цуцуми-тюнагон [101]по высочайшему повелению отправился в горы Оутияма, где пребывал император-монах. Император был очень грустен, и тюнагоном овладела печаль. Было это место очень высокое, и, увидев, как снизу поднимается множество облаков, тюнагон сложил:

Когда прежняя сайгу [103]жила в стране Исэ, Цуцуми-но тюнагон был послан гонцом из дворца, и:

Ответ же неизвестен. Это место, где жила сайгу, называлось Такэ-но мия – Бамбуковый дворец.

Один из братьев правителя Идзумо [105]получил разрешение прибыть во дворец, и другой, которому разрешения не было дано, сложил:

Дочь [106]пятого сына прежнего императора [107], звавшаяся Итидзё-но кими, служила в доме Кёгоку-но миясундокоро, Госпожи из Восточных покоев. Что-то неладное приключилось, она оставила дворец и впоследствии, будучи супругой правителя страны Юки, сложила:

Когда дочь Морофути [109], правителя Исэ, выдали замуж за тюдзё Тадаакира [110], Укё-но ками решил жениться на бывшей там юной девушке и обменялся с нею клятвами, а наутро, сложив стихи, послал ей:

Принцессу Кацура навещал принц Сикибугё-но мия, а в доме принцессы служившая девушка нашла, что этот принц очень хорош собой, и влюбилась в него, однако он и не знал ничего об этом. И вот как-то любуясь полетом светлячков, он повелел девушке: «Поймай-ка!» Тогда она, поймав светляка, завернула его в рукав своего кадзами, показала принцу и так сказала:

В доме Минамото-дайнагона часто бывала Тосико [113]. Случалось даже, что она устраивалась в покоях и жила там. И вот как-то в скучный день этот дайнагон, Тосико, ее дочь Аяцуко, старшая из детей, как и мать, по характеру весьма примечательная, и еще Ёфуко, жившая в доме дайнагона, обладавшая прекрасным вкусом и тоже очень своеобразная, – собрались все четверо вместе, рассказывали друг-другу множество историй – о непрочности связей мужчин и женщин, о бренности всего мирского говорили, и дайнагон сложил:

Так он прочел, и все они, ничего не отвечая, громко зарыдали. До чего же странные это были люди! [115].

Монах Эсю [116]как-то лечил одну даму, и начали о них говорить в свете всякое, тогда он сложил:

таково было его стихотворение.

Еще он послал в дом этой женщине:

Этот добродетельный монах перед кельей, где он поселился, велел возвести ограду. И вот, слыша шум снимаемых стружек, он: