Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)

Левый министр сумел снискать особую благосклонность Государя, коего единоутробной сестрой была мать этой девицы, так что его положение в мире было весьма прочным. Теперь же, когда Левому министру удалось заполучить и Гэндзи, Правый министр, имевший внуком наследного принца и, казалось бы, обладавший безраздельной властью над миром, вовсе утратил свое влияние.

У Левого министра было много детей от разных жен. Один из его сыновей, рожденный все той же принцессой крови, имел чин сёсё и звание куродо и прозывался Куродо-но сёсё. Он был очень молод и так хорош собой, что Правый министр, несмотря на неприязнь, питаемую к его отцу, не смог пренебречь юношей и отдал за него свою нежно любимую Четвертую дочь. Заботились о нем не меньше чем о Гэндзи, - словом, и тот и другой союз был воистину безупречен.

Государь постоянно призывал к себе Гэндзи, и тот не мог подолгу оставаться в доме министра. В сердце же его жил один лишь образ - принцессы из павильона Глициний, ибо не было ей равных на свете. «Вот бы и мне найти подобную ей, - думал Гэндзи. - Но, увы, таких больше нет. Дочь министра тоже красива, в доме холят ее и лелеют, но не лежит к ней душа». Так, одна страсть владела его юным сердцем, доставляя порой невыносимые мучения.

Теперь, когда Гэндзи стал взрослым, Государь уже не позволял ему входить во внутренние покои особ, к которым еще недавно имел он свободный доступ. Но когда во Дворце музицировали, мысли и душа юноши витали за занавесями павильона Глициний, туда же, навстречу пению струн, стремился голос его флейты, а иногда из-за ширм доносился едва слышный нежный голос, и сердце его сладостно трепетало. Да, именно потому жизнь во Дворце и казалась ему такой привлекательной. Проводя там по пять-шесть дней кряду, Гэндзи лишь иногда дня на два, на три возвращался в дом министра, но тот не осуждал его, считая, что в столь юные годы… И ласкал зятя по-прежнему. В услужение супругам министр отдал самых изящных молодых прислужниц. Он затевал разные увеселения, дабы привлечь зятя в свой дом, - словом, не ведал, чем угодить ему.

Покои Светлых пейзажей - Сигэйса - перешли к Гэндзи. Не желая разлучать дам, некогда прислуживавших его матери, Государь отдал их в услужение сыну. Ремонтные мастерские и Плотницкое управление, получив соответствующие указания, перестроили ее родной дом - и он не имел себе равных. Усадьба эта и раньше славилась живописными уголками, густыми купами деревьев, изысканными горками, а теперь решено было расширить пруд, работа кипела, и в конце концов сад, как и дом, засверкал невиданным доселе великолепием.

«Когда б я мог поселить здесь особу, подобную той, единственной, к которой постоянно обращаются мои мысли…» - думал юноша, вздыхая.

Говорят, что прозвище Блистательный дал Гэндзи тот предсказатель-кореец, искренне восхищенный его красотой.

Гэндзи, 17 лет- сын имп. Кирицубо и наложницы Кирицубо

То-но тюдзё- сын Левого министра, брат Аои, первой супруги Гэндзи

Дочь Левого министра (Аои)- супруга Гэндзи

Левый министр- тесть Гэндзи

Правитель Кии- сын правителя Иё

Принц Сикибукё (принц Момодзоно)- отец Асагао, брат имп. Кирицубо

Эмон-но ками- отец Когими и Уцусэми

Когими- младший брат Уцусэми

Супруга правителя Иё (Уцусэми)

Блистательный Гэндзи… Несомненно, имя значительное, но бывает, что и у обладателя оного оказывается немало слабостей, кои, вызывая пересуды, могут умалить его блеск… Правда, Гэндзи старался скрываться от людских взоров, опасаясь, что слух о его шалостях дойдет до будущих веков, закрепив за ним славу неисправимого повесы, но ведь в мире и самое тайное обычно становится явным - воистину злы людские языки. Впрочем, чаще всего он вел себя крайне осмотрительно и степенно, а потому почти ничего замечательного, достойного внимания с ним не происходило. Катано-но сёсё [1]наверняка посмеялся бы над ним!

Имея пока еще чин тюдзё, Гэндзи большую часть времени проводил во Дворце, лишь иногда наведываясь в дом Левого министра.

Разумеется, там возникали порой подозрения - не слишком ли смятенным был узор на платье (7), но надо сказать, что Гэндзи вовсе не имел обычной для юношей его круга склонности к вполне заурядному, откровенному любострастию. Зато у него было другое, причем весьма досадно свойство: словно наперекор самому себе вдруг целиком предаваться какой-нибудь безрассудной страсти, нередко побуждавшей его к непозволительным действиям.