Средневековая литература - Два ларца, бирюзовый и нефритовый

Увы, придется признать, что это не так, поскольку мы упустили еще одно важное обстоятельство. Многие поступки, и притом самые благородные, в полной мере заслуживают благодарности и признательности, но лишь до тех пор, пока этой благодарности впрямую не потребовали. Подобно тому, как человек, заявляющий «я чрезвычайно мудр», оказывается весьма далеким от мудрости, также и тот, кто говорит «все это время я вспоминал о тебе», намекая на вознаграждение, едва ли заслуживает вознаграждения.

Согласно условию, Ди Люй говорит торговцу: «Все это время я вспоминал о тебе». Этих данных, однако, недостаточно, чтобы вынести какое-либо решение. Непременно следует узнать, как именно ты меня вспоминал? Присутствие в памяти другого можно рассматривать как ценность, только если речь идет о благосклонном присутствии. Но вполне возможен и противоположный случай – то, что в народе называют «поминать недобрым словом». Такое присутствие в памяти не только не заслуживает благодарности, но и наносит поминаемому прямой ущерб. Соответственно, Ме Чжонг мог бы ответить так:

– Ага, попался! Значит, есть и твоя доля вины в подстерегавших меня превратностях пути и приступах хандры. Теперь я знаю, с кого взыскивать!

Каждый из гостей сделал что-то полезное для Ме Чжонга и поэтому считал себя вправе предъявить счет. Однако по-настоящему роскошный подарок торговцу преподнес именно Ди Люй. Ибо благодаря этому остроумному соседу никому не известный продавец залежалых товаров стал известен всем образованным людям Поднебесной. Уже добрую сотню лет ученые мужи ломают голову, вспоминая Ме Чжонга.

«Я вспоминал тебя все это время», – говорит Ди Люй. Разве не благодаря воспоминаниям Ди, Ме Чжонга и до сих пор вспоминают? Разве можно усомниться, что всех ничтожных сбережений торговца не хватило бы, чтобы достойно оплатить такую услугу?

Правитель княжества Хо, простирающегося от Восточных гор до Желтого моря, славился мудростью, гуманностью и отвагой. Подданным правителя, пребывающим в мире и спокойствии, завидовали жители других княжеств, в которых голод и мятежи случались нередко.

В делах государства правитель княжества неизменно соблюдал рассудительность: гнев не был в числе его советчиков. Семейные добродетели стояли столь же высоко, как и в годы процветания прежних династий, искусность художников и ремесленников почиталась – ни один чиновник не смел чинить им препоны.

При этом государь очень любил свою кошку и всячески ее баловал. Правитель Хо сам ловил для нее рыбу в дворцовом пруду, не приступая у другим делам, пока не наловит достаточно для своей любимицы. Когда кошка спала на златотканом бархатном коврике, во дворце запрещалось громко разговаривать; всякий, причинивший невольную обиду животному, мог быть жестоко наказан. А во время церемониальных шествий кошке полагался отдельный паланкин, где она и лежала на своей подушечке.

Быть может, такое внимание, уделяемое животному, не всем было по душе, но дела в княжестве шли хорошо, подданные любили поставленного над ними государя, эта любовь распространялась и на его кошку. Более того, и простолюдины и сановники вовсю подражали светлейшему господину: ни в каком другом царстве у кошек не было такой привольной жизни.

Как то раз правитель княжества должен был посетить крупный пограничный город. Градоначальник, изо всех сил желая доставить господину приятное, повелел, чтобы его собственная кошка была доставлена на встречу в золотой клетке, в специально изготовленном для нее жемчужном ожерелье. Однако ожидания градоначальника заслужить благосклонность господина не оправдались. Напротив, государь был так возмущен, что отправил градоначальника в отставку.

ТРЕБУЕТСЯ ответить, почему правитель так поступил. Можно ли считать его поступок мудрым и последовательным?

Сын Неба должен быть последовательным и непоследовательным одновременно – в этом и состоит его последовательность. Солнце последовательно в чередовании восхода и заката, и благодаря этому существует порядок на земле. Но случается, что солнечный луч внезапно выглянет из-за тучи, осветит ветви старого дуба, плетеную изгородь, пруд, – и привычное сразу же преобразится, предстанет в новом свете. Наша жизнь зависит от регулярности светила, однако, радуемся мы ей в моменты внезапности – искренне, непосредственно, радует нас не труд солнца, а его причуды.