Средневековая литература - Два ларца, бирюзовый и нефритовый

Александр Секацкий

Благородный Ван исполнял должность судьи в уезде Сычоу. Во всем уезде не было другого человека с такой прямой осанкой, твердым характером и незамутненным взором. Даже внешне Ван был сама воплощенная справедливость; когда он вершил суд в своем церемониальном облачении, трепет охватывал тех, кто преступил закон. Известно, однако, что добродетельный и благородный муж способен одержать победу над врагом, но и ему не по силам изменить натуру человека низкого. Используя связи и подкуп, клеветники добились отставки судьи. Ван был лишен сана, имущества и всех привилегий.

Вскоре бедственное положение вынудило Вана искать работу – и благородному сюцаю пришлось стать базарным разносчиком. Занявшись столь немудреным и низким делом, Ван и здесь не изменил себе: осанка его оставалась прямой, взгляд открытым, движения же были исполнены достоинства. Словом, и в этом повороте судьбы Ван оставался прежним Ваном.

Но вот что удивительно – если прежде, отправляя правосудие, Ван слыл одним из лучших судей в Поднебесной, то теперь, по мере сил стараясь следовать тем же путем, Ван быстро прослыл никуда не годным разносчиком. Несмотря на безупречную честность и готовность выполнять все положенное, покупатели оставались недовольны его услугами. Недовольны были и торговцы-работодатели, так что Вану пришлось несколько раз менять хозяина, а вскоре он и вовсе остался без работы. И это при том, что в Сычоу было не слишком много желающих пойти в базарные разносчики, но продавцы все же предпочитали брать подростков, увечных и даже тех, у кого на лице было написано, что он законченный прохиндей, – всех, кого угодно, только не безупречного Вана, соглашавшегося работать за те же деньги.

ТРЕБУЕТСЯ ответить, совершил ли Ван ошибку, и если да, то в чем она состояла?

Причина бед Вана – в непонимании идеи справедливости и как следствие в отклонении от справедливого пути. Судья полагал, что справедливость всюду одинакова, а быть справедливым значит, попросту, не меняться. Будь это так, научить справедливости было бы намного легче, а для выяснения несправедливости вовсе не требовалось бы квалифицированных судей.

Но ведь даже воздух не везде одинаков, он различен в городе, в лесу и на берегу моря, совершенно различен воздух для людей, для птиц и для пчел. Справедливость же распределена таким образом, что ее можно определить только через уместность и своевременность; и каждая из ее частей по-своему сопричастна целому. Уместное сегодня в столице, неуместно в отдаленном селении, а завтра может оказаться неуместным и в столице. Справедливость похожа не на искусство сложения и вычитания, которое для всех предметов одно и то же, а на искусство управлять джонкой, учитывающее характер каждой реки, – вот почему для поддержания справедливости требуются умение, ум и мудрость. Чтобы сохранить верность вчерашнему, достаточно привычки, чтобы сохранить верность справедливости, ее недостаточно: поэтому люди упрямые и недалекие идут по легкому пути, а человек благородный и мудрый следует трудным путем справедливости.

Ван был человеком с похвальными задатками, но искусством справедливости не овладел. Он не постиг важнейших принципов уместности и своевременности, вот отчего его судейская степенность, необходимая для внимательного ведения дела, обернулась нерасторопностью в новых условиях, а беспристрастность к сторонам спора обернулась, пусть даже и невольно, заносчивостью – и так во всем прочем. Ван считал нужным проявлять уважение к букве закона, но не счел нужным проявить его к законам другой профессии, к нравам покупателей и продавцов. Стало быть, он не проявил уважения и к справедливости, ведь в каждом деле есть свои мерки, и подходить к нему с чужими мерками нелепо и несправедливо. В этом и заключалась ошибка Вана.

Ван не допустил никакой ошибки в отношении справедливости и сохранил ей верность. Именно поэтому он и разделил ту участь, которая всегда поджидает справедливость в человеческом мире. Ибо быть справедливым в надежде на судейские почести – не значит быть справедливым. Должность судьи столь значима и окружена таким почтением, что быть справедливым судьей – не высшее испытание для добродетели.

Хорошенько подумав, многие согласятся, что быть бесстрашным полководцем, щедрым правителем и мудрым настоятелем храма не так уж и трудно. Совсем иное дело сохранять те же качества, испытав немилость судьбы, – тут-то и можно проверить настоящую их цену. Если Ван, став базарным разносчиком, не изменил своих принципов, это значит, что принципы он соблюдал не ради их видимости, а именно как принципы. А то, что справедливость не помогла ему стать процветающим торговцем, не вызывает удивления, это лишь доказывает, что базар не является родиной справедливости.