Унылой, однообразной чередой тянулись дни. Когда совершались поминальные службы, Государь посылал в дом покойного Адзэти-но дайнагона гонцов с соболезнованиями. Время шло, но не рассеивался мрак, воцарившийся в его душе. Государь перестал оставлять на ночь в своих покоях придворных дам, лишь денно и нощно лил горькие слезы. У приближенных его тоже ни на миг не просыхали рукава. Так, обильны были росы в ту осень…
Только во дворце Кокидэн, [16] Только во дворце Кокидэн… — Во дворце Кокидэн жила обычно императрица-супруга либо самая влиятельная наложница, в данном случае — мать Первого принца, именуемая в «Повести о Гэндзи» Кокидэн
дворце Щедрых наград, и теперь не прощали умершую: «И чем она так привязала к себе Государя? Ведь вот уж нет ее, а он все не может обрести покоя».
Глядя на старшего принца, Государь с тоской вспоминал о нежной прелести младшего и то и дело посылал доверенных прислужниц и кормилиц, дабы справиться о нем.
Как-то вечером, когда налетел пронизывающий поля ветер и внезапно похолодало, воспоминания нахлынули с такой силой, что Государь решил послать в дом ушедшей миясудокоро даму по прозванию госпожа Югэи. Была прекрасная лунная ночь. После того как посланница удалилась, Государь долго еще лежал у выхода на галерею, созерцая луну и предаваясь печальным раздумьям. Прежде в такие часы они любили музицировать вдвоем. Как нежно пели струны под ее пальцами! Самые случайные слова, слетавшие с ее уст, пленяли неповторимым изяществом: ах, она была так прекрасна, так непохожа на других… Как живая стояла она перед его взором, и все же это была даже не «явь, промелькнувшая в ночи…» (2). Когда госпожа Югэи, приблизившись к дому ушедшей, въехала во двор, ее поразило царившее кругом запустение. Как ни одиноко, по-вдовьи жила мать ушедшей, прежде ради дочери она всегда следила за порядком в доме и ей удавалось создавать хотя бы видимость благополучия… Теперь же, погрузившись во мрак отчаяния (3), она не поднималась с ложа, а травы в саду тянулись все выше, выше и, колеблемые пронизывающим поля ветром, придавали окружению бесконечно унылый вид. Лишь лунный свет проникал в дом, видно, «даже этот густой подмаренник ему путь преградить не мог» (4).
У южной стороны дома [17] …у южной стороны дома… — Главное здание усадьбы было обращено фасадом к югу, с южной стороны находился главный вход (об устройстве аристократической усадьбы эпохи Хэйан см. «Приложение», с. 4, а также рис. на с. 56 [в начале главы «Вечерний лик» — Прим. сканировщика ])
гостью вывели из кареты, но ни она, ни несчастная мать долго не могли вымолвить ни слова.
— И без того горько мне, что задержалась в этом мире до сего дня, а теперь, когда высочайшая посланница изволила смахнуть росу с листьев полыни у моего дома, мне и вовсе стыдно… — говорит наконец мать и, не в силах сдержаться, плачет.
— Госпожа Найси-но сукэ [18] Найси-но сукэ — вторая по значению должность (первая — найси-но ками) в Отделении дворцовых прислужниц (Найси-но цукаса) (подробнее см. «Приложение», с. 68)
уже рассказывала Государю: «Придешь в дом ушедшей, и сердце разрывается от тоски, тяжко невыносимо». Увы, это правда, даже мне, неспособной проникнуть в душу вещей, трудно удержаться от слез… — отвечает госпожа Югэи и, немного помедлив, передает слова Государя: «Сначала мне казалось, уж не сон ли? Но, постепенно овладев собой, я понял, что пробуждения не будет, и мне стало еще тяжелее. И ведь рядом нет никого, кто мог бы разделить мое горе… Вот если бы вы приехали потихоньку во Дворец… Тревожусь и за дитя, мучительно сознавать, что приходится ему влачить дни среди росы слез… О, приезжайте скорее!» — Он не смог договорить, а ведь и заплакать было неловко: «Не подобает мне обнаруживать перед людьми свою слабость». — Ах, как больно было глядеть на него! Едва выслушав поручение, я поспешила к вам. — И она передала матери ушедшей письмо.
— Все померкло в глазах моих, но это милостивое послание — словно луч света… — говорит та и читает.
«Я ждал, что время хоть немного развеет мою печаль, но напрасно; проходят дни и луны, а в сердце все живет мучительная тоска. К милому сыну устремляю думы свои, удрученный тем, что не вместе лелеем его. Будем же видеть в нем память об ушедшей, и, прошу Вас, скорее приезжайте с ним во Дворец», — любезно писал Государь.
Ветер капли росы
Разметал по Дворцовой равнине. [19] Ветер капли росы разметал по Дворцовой равнине… — «Роса» в контексте стихотворения означает «слезы». Дворцовая равнина (Миягино) — местность в провинции Митиноку (восточнее современного города Сэндай), в данном случае — просто Дворец
Шуму его
Внимаю, а думы в тревоге
Стремятся к кустику хаги [20] …а думы в тревоге стремятся к кустику хаги… — Хаги (леспедеца двуцветная) — кустарник, цветущий осенью розовато-лиловыми цветами. В данном стихотворении под хаги подразумевается маленький Гэндзи
—
Читать дальше