ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Когда правый министр Фудзивара Мунэтада учил этому произведению отрекшегося от престола императора Хорикава [42] Император Хорикава правил с 1086 по 1107 гг. , он сказал, что одну версию император может передать тому, к кому он будет искренне расположен, но что второй версии Мунэтада обучит императора лишь в том случае, если он ее никому не будет передавать. Император согласился, и Мунэтада обучил его обеим версиям. После кончины отрекшегося от престола императора во втором году Кадз, [43] Второй год Кадзё соответствует 1107 году. многие просили Мунэтада обучить их пьесе, но он всем отказывал. Проливая горькие слезы, он отвечал, что даже худшая версия должна храниться в тайне из-за клятвы, которую они с императором дали друг другу. Мунэтада обучил ей только хранителя печати Мунэёси, затем его сына, старшего советника министра Мунэиэ и его внука Мунэёси [44] По-видимому, имя Мунэёси употреблено ошибочно, вместо него должно быть Садаёси. .

Монах-правитель Тайра Киёморн [45] Тайра Киёмори (1118–1181) — глава дома Тайра, ставший первым министром и захвативший власть в стране. Тяжело заболев, он принял монашество. приказал Мунэиэ передать тайну жрице храма Ицукусима [46] Синтоистский храм Ицукусима в провинции Аки был родовым храмом Тайра. ; тот был вынужден подчиниться и, обливаясь горькими слезами, обучил жрицу худшей версии, но сначала взял с нее торжественную клятву, что никому другому она этой музыки не сообщит. Оно Ёсиката [47] Семья Оно была семьёй профессиональных музыкантов. Дед Ёсиката, Оно Сукэтада (1046–1110), был убит своим родственником Ямамура Масасукэ, так как отказался передать ему произведения тайной традиции. Сын Сукэтада, Тикаката, по этой причине не мог узнать все тайные произведения, до того времени хранившиеся в роду, и некоторые из них ему передал император Хорикава. Ёсиката, сын Тикаката, всю свою жизнь стремился восстановить утерянную традицию. , узнав об этом, стал умолять жрицу научить его, но она ответила, что ничего об этом не знает. Рассказывали, что Мунэиэ обучил этому произведению Фудзивара Ёсимити [48] Конон тёмондзю (Собрание старых и новых известных историй) / Под ред. Накадзуми Ясуаки и Симада Исао // Нихон котэн бунгаку тайкэй. Т. 84. Токио, 1966. С. 202–203. .

Существовали и другие причины хранения в тайне музыкальных произведений. Японцы эпохи Хэйан любили в музыке оригинальность. Музыканты и танцовщики за выдающееся исполнение музыки обычно сразу же награждались ценными подарками, а кроме того, могли получить внеочередное повышение по службе, как об этом свидетельствуют и «Повесть о дупле», и «Повесть о Гэндзи» [49] Уцухо-моногатари. Т. 1. С. 380; Т. 2. С. 204; Т. 3. С. 524; Гэндзи-моногатари. Т. 1. С. 273–274. . Поэтому аристократы стремились блеснуть перед аудиторией необыкновенным исполнением музыки или танца. В девятой главе «Повести о дупле» рассказывается, как Масаёри была поручена подготовка праздника по случаю шестидесятилетия императрицы. Он пригласил профессиональных танцовщиков, чтобы обучить танцам детей, которые должны были принять участие в торжестве. Но ему хотелось, чтобы двое его малолетних сыновей превзошли в танцах других мальчиков, и он вынудил известных музыкантов Накаёри и Юкимаса обучить их секретной традиции [50] Уцухо-моногатари. Т. 2. С. 31–36. .

Что касается мистической музыки Чистой земли в «Повести о дупле», то для ее хранения в тайне существовали совершенно особые причины, вытекающие из магической концепции музыки.

Приведем рассказ об исполнении легендарным музыкантом Ши Куаном ноты цзюэ перед Пин-гуном, правителем княжества Цзинь в 558–532 гг. до н. э.:

Ши Куан исполнил перед цзиньским Пин-гуном чистую ноту чжи , и с юга прилетели две стаи по восемь черных журавлей [51] Китайцы считали, что в возрасте тысячи лет журавли становятся серыми, а в возрасте трёх тысяч лет — чёрными. и сели на крышу галереи дома. Ши Куан исполнил ту же ноту во второй раз, и журавли выстроились в ряд. Когда он исполнил ту же ноту в третий раз, птицы, вытянув шеи, закричали и, расправив крылья, начали танцевать. Когда Ши Куан исполнил ноту гуи и ноту шан , в небе раздался гром. Пин-гун был в восхищении, все придворные были обрадованы. Пин-гун взял кубок, поднялся со своего места, приблизился к Ши Куану и провозгласил тост за его здоровье. Он вернулся на свое место и спросил:

— Может ли чистая нота чжи вызвать несчастье?