Автор неизвестен - Древневосточная литература - Пряные ночи

«Что за дело мне до хулителя, что бранит тебя?
Как утешиться, когда ветка ты вечно гибкая?

Насурьмлен твой глаз, колдовство свое навевает он,
И любви узритской [13] Узриты — люди из племени Бену-Узра. Легенды приписывают им особую верность и чистоту в любви. исхода нет, когда смотрит он.

Как турчанки очи: творят они с сердцем раненым
Даже большее, чем отточенный и блестящий меч.

Бремя тяжкое на меня взвалила любви она,
Но поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб.

Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебе
В меня вложена, а любовь к другому — притворство лишь.

Но имей я сердце такое же, как твоя душа,
Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан,

О луна небес! Всею прелестью и красой ее
В описаниях наградить должно средь других людей.

Все хулители говорили мне: «Кто такая та,
О ком плачешь ты?» И ответил я: «Опишите!» — им.

О жестокость сердца, ты мягкости от боков ее
Научиться можешь, и, наверное, станешь мягче ты,

О эмир, суровый красоты надсмотрщик — глаза твои,
И привратник-бровь справедливости не желает знать.

Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф [14] Юсуф — арабское имя Иосифа Прекрасного, упоминаемого в Библии. взял себе —
Сколько ж тех Юсуфов в красоте твоей заключается!

Я для джиннов страшен, коль встречу их, но когда с тобой
Повстречаюсь я, то трепещет сердце и страшно мне,

И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глаз
Соглядатаев. Но доколе мне принуждать себя?

Черны локоны, и чело его красотой блестит,
И прекрасны очи, и стан его гибок так и прям».

«За любовь к прекрасной хулят меня и бранят меня —
Ошибаются, по неведенью ошибаются!

Подари сближенье влюбленному! Ведь поистине,
Если вкусит он расставание, так погибнет он.

Поражен слезами я, влюбившись, и силен их ток,
И как будто кровь из-под век моих изливается.

Не дивись тому, что испытывал я в любви своей,
Но дивись тому, что был узнан я, когда скрылись вы.

Да лишусь любви я, коль скверное я задумаю!
Пусть любовь наскучит, иль будет сердце неискренно!»

«Опустел их стан и жилища их в долине,
Я повержен, и злодей мой удалился.

Я пьян вином любви моей, и пляшет
В глазах слеза под песнь вожака верблюдов.

Стремлюсь я к счастию и близости, уверен я,
Что блаженство лишь в Будур найду счастливейшей.

Не знаю я, на что из трех бед сетовать,
Перечислю, вот послушай, сосчитаю я:

На глаза ее меченосные иль на стан ее,
Что копье несет иль кудрей ее кольчугу.
Она молвила (а я спрашивал о ней всякого,
Кого встречу я из пеших и оседлых):

«Я в душе твоей, так направь же взор в ее сторону
И найдешь меня». И ответил я: «Где душа моя?»»