Тёмэй Камо-но - Записки из кельи [Ходзёки]

В предрассветную тишь сижу я в думах об этом законе и, обращаясь к своей душе, задаю ей вопрос: «убежал ты от мира, с горами, лесами смешался... всё для того, чтоб душу спасти, чтоб „Путь“ выполнять. Но вид твой подобен монаху, душа же – в скверне погрязла. Жилище твоё по образцу Дэёмё-кодзи [43], а то, что ты совершаешь, не достигнет даже до степени дел Сюрихандоку [44]. Иль в этом сам виноват? Все это – отплата презрением и бедностью за прежнюю жизнь? Иль это смущает тебя в заблужденьях погрязшее сердце?

И на это в душе нет ответа. Только одно: к языку обратившись, раза два или три неугодную Будде молитву ему произношу.

Конец третьей луны второго года Кэнряку (1212 г.).

Писал брат Рэн-ин [45]в хижине на горе Тояма.

Первому абзацу можно найти немало параллелей в дальневосточной философской и поэтической традиции. Ввиду его важности во всём построении «Записок» приводим наиболее существенные из них.

Из Конфуция («Суждения и беседы», глава 9 «Цзы хань», 16): «Стоя на берегу реки, учитель сказал: „Все течёт так же [как вода]. Время бежит не останавливаясь“ (см.: Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. М.: Мысль, 1972, т. 1, с. 157).

Из очень популярного в Японии сочинения китайца Лу Цзи (261—303) «Вздыхаю о преходящем»: «Увы нам! Река, вбирая в себя воду, становится рекою; вода же течёт и с каждым днём уходит. Поколение, вбирая в себя людей, становится поколением, человек же входит в него и идёт к закату. Какое же из поколений людей не было новым, но в каком же из поколений человек мог остаться прежним. Каждую весну непременно зацветает степь, но не было такого утра, когда бы на траве не высыхала роса» (перевод И.С. Лисевича).

Из сочинения на китайском языке японца Кукая (Кобо-дайси, 774—835) «Вхожу в горы»: «Или не видишь? Или не видишь? Воды святого ключа во дворце государя! Миг – и вскипают, миг – и струятся [по саду]. Как схожа [с нами] эта быстрота. Вон там вскипает, а тут уже струится – сколько тысяч раз?! Струясь уходит, струясь уходит – впадает в пучину пруда. Впадает в пучину пруда, бесконечно меняясь, и там пропадает. В который же день, в который же час иссякнет теченье воды?»

Наконец, эту же мысль мы находим в стихах любимого Тёмэем великого японского поэта Какиномото Хитомаро (VIII в.):

...«перлами устланной» – т.е. прекрасной; видимо, постоянный эпитет.

временный этот приют... – Образ мира как временного приюта на бесконечном пути человеческих существований был чрезвычайно распространён в японской литературе того времени. Ср. с притчей Вудды о мире как о горящем доме, приведенной в «Сутре Лотоса Благого Закона» (250 н. э.).

Периодам правления государей в Японии, по примеру Китая, давались особые девизы, имевшие благоприятный смысл. Так, «Ангэн» значит «Источник покоя».

Хэйан был построен в виде прямоугольника, вытянутого с севера на юг. Северный, наиболее почётный угол занимала резиденция государя – комплекс правительственных учреждений, в центре которого находился собственно дворцовый ансамбль (в частности, Дайкоку-дэн – церемониальный дворец). Из двенадцати ворот резиденции центральные, обращённые к югу, назывались Судзаку-мон. От них начинался проспект Судзаку, деливший город на восточную и западную части. Десять проспектов, шедших с севера на юг, пересекались с одиннадцатью, идущими с востока на запад; таким образом город делился на участки, в которых располагались улицы.

«Адский вихрь» – по буддийской мифологии, забрасывал души грешников в первую из трех областей ада – огненный ад.

Хэйан был заложен при государе Камму в 793 г. и в основном завершён к 806 г. При государе Хэйдзэй была сделана неудачная попытка вновь сделать столицей город Нара, но при государе Сага столицей опять стал Хэйан (810 г.).

Нанива – старинное название г. Осака.

...по реке Ёдогава – Ёдогава протекает через Нанива.

Сердца людей все изменились... – Вся эта тирада характеризует то положение, которое создалось в связи с господством выступившего первым на политическую арену военного дома Тайра с Киёмори во главе. Упоминаемое здесь перенесение столицы (собственно, не в Нанива, как говорит Тёмэй, но в Фукухара) совершилось по повелению этого Киёмори. С приходом к власти военного сословия, естесственно, изменился и внешний вид городского быта: вместо аристократического экипажа, запряжённого медлительными волами, – осёдланные кони. Обозначалась и сфера политического и экономического тяготения: дом Тайра владел землями, главным образом в Юго-Западной Японии.