Публий Овидий Назон - Наука любви

550И от эфирных высот к нам вдохновенье летит.

Грех от ученых певцов ожидать приносимых подарков, —

Только из женщин никто в этом не видит греха.

Что ж! Хоть умейте тогда притвориться для первого раза,

Чтобы от хищных силков не отшатнулся ваш друг.

555Но как наездник коню-новичку и коню-ветерану

Разным движеньем руки будет давать повода,—

Так и тебе для зеленых юнцов и для опытных взрослых,

Чтоб удержать их любовь, разные средства нужны.

Юноша, в первый раз представший на службу Амура,

560Свежей добычей попав в опочивальню твою,

Должен знать тебя лишь одну, при тебе неотлучно,—

Этим любовным плодам нужен высокий забор.

Ты победишь, если будешь одна, избежавши соперниц:

Знать не хотят дележей царская власть и любовь!

565Старый боец не таков — любить он умеет разумно,

Многое может снести, что не снесет новичок;

В двери ломиться не будет, пожаром грозиться не будет.

Ногти в лицо не вонзит нежной своей госпоже,

Ни на себе, ни на ней не станет терзать он рубашку,

570В кудри не вцепится ей так, чтобы слезы из глаз,—

Это мальчишкам под стать да юнцам, воспаленным любовью:

Опытный воин привык молча удары терпеть.

Медленно жжет его страсть — так горит увлажненное сено

Или в нагорном лесу только что срубленный ствол.

575В этом прочнее любовь, а в том сильней и щедрее,—

Падают быстро плоды, рви их проворной рукой!

Крепость открыта врагу, ворота распахнуты настежь —

Я в вероломстве моем верен себе до конца!

Помните: всё, что дается легко, то мило недолго,—

580Изредка между забав нужен и ловкий отказ.

Пусть он лежит у порога, кляня жестокие двери,

Пусть расточает мольбы, пусть не жалеет угроз —

Может корабль утонуть и в порыве попутного ветра,

Многая сладость претит — горечью вкус оживи!

585Вот потому-то мужьям законные жены постылы:

Слишком легко обладать теми, кто рядом всегда.

Пусть перед мужем закроется дверь, и объявит привратник:

«Нет тебе входу!» — и вновь он покорится любви.

Стало быть, прочь тупые мечи, и острыми бейтесь,

590Хоть я и первый приму раны от собственных стрел!

Первое время любовник пускай наслаждается мыслью,

Что для него одного спальня открыта твоя;

Но, подождав, ты дай ему знать, что есть и соперник:

Если не сделаешь так — быстро увянет любовь.

595Мчится быстрее скакун, едва отворится решетка,

Видя, скольких других нужно, догнав, обогнать.

Даже угасшая страсть оживает, почуяв обиду:

Знаю я по себе, нет без обиды любви.

Впрочем, повод для мук не должен быть слишком заметным:

600Меньше узнав, человек больше питает тревог.

Можно придумать, что друг ревниво тебя опекает,

Или что сумрачный раб строго тебя сторожит;

Там, где опасности нет, всегда наслажденье ленивей:

Будь ты Лаисы вольней, а притворись, что в плену.

605Дверь запри на замок, а любовник пусть лезет в окошко;

Встреть его, трепетный страх изобразив на лице;

Умной служанке вели вбежать и вскричать: «Мы погибли!»,

Чтобы любовник, дрожа, прятался где ни пришлось.

Все же совсем его не лишай безопасной отрады,

610Чтоб не казалось ему: слишком цена дорога.

Как обмануть недоброго мужа и зоркого стража,—

Надо ли мне отвечать вам и на этот вопрос?

Пусть охраны такой боятся законные жены:

Это обычай велит, Цезарь, законы и стыд.

615Ну, а тебя, что только на днях получила свободу,

Кто же запрет под замок? С богом, обману учись!

Сколько у Аргуса глаз, столько будь сторожей над тобою,—

Всех без труда обойдешь хитростью, только решись!

Как, например, он тебе помешает писать твои письма?

620Ты, умываясь, одна,— в этот свой час и пиши.

А соучастница это письмо под широкой повязкой

Спрячет на теплой груди, и пронесет, и отдаст,

Или подложит его под ремень, обвивающий ногу,

Или под самой пятой в обуви скроет листок;

625Если же враг начеку, то спина заменит бумагу,

И пронесет она весть прямо на коже своей.

Можно писать молоком, и листок покажется белым,

А лишь посыпешь золой — выступят буквы на нем;

Можно писать острием льняного сочного стебля —

630И на табличке твоей тайный останется след.

Как ни старался замкнуть на замок Акрисий Данаю —

Грех совершился, и стал дедом суровый отец.

Так неужели теперь ревнивец удержит подругу,