Дион Кассий - Римская история. Книги LXIV-LXXX

(4) Сражение началось без какой-либо предварительной подготовки. Неожиданно, как это нередко бывает, когда лагеря противников расположены друг напротив друга, несколько каких-то всадников напали на неприятельских фуражиров, после чего с обеих сторон, когда стало понятно, в чем дело, сначала к одним, потом к другим стали подходить подкрепления — и из пехотинцев, и из всадников, и стычки шли с переменным успехом до тех пор, пока все не ринулись в бой.(5) Тогда они, будто по условленному сигналу, образовали некое подобие боевого строя и повели сражение уже в определенном порядке, хотя ими никто не командовал (ведь Алиен в оковах оставался в Кремоне).

12(1) С этого момента сражение между ними шло упорное и равное, продолжаясь не только днем, но и ночью, ибо и наступившая ночь их не остановила: до такой степени были они преисполнены остервенения и решимости, хотя, сражаясь, они и узнавали друг друга, и переговаривались между собой.(2) Поэтому ни голод, ни усталость, ни холод, ни темнота, ни раны, ни пролитая кровь, ни останки павших ранее, ни мысль о поражении, ни множество понапрасну погибших —ничто не укрощало их неистовства.(3) Таково было это безумие, в равной степени охватившее и тех и других. Возбуждаемые самой памятностью этого места, одни столь горячо стремились победить, а другие не уступить, словно сражались они против каких-то чужеземцев, а не соотечественников, как будто все они одинаково были одержимы одной мыслью: либо теперь же погибнуть, либо оказаться в рабстве.(4) Поэтому, хотя еще до наступления ночи они, как я сказал, ослабели от усталости, тем не менее, несмотря на утомление, продолжали сражаться с прежним упорством, правда, не раз останавливались для отдыха и вступали в разговоры друг с другом. 13(1) И всякий раз, когда появлялась луна, которая то и дело скрывалась множеством несущихся туч, было видно, как воины то сражаются, то останавливаются и опираются на копья или даже садятся.(2) Теперь, когда они смешались, им приходилось окликать друг друга, называя имя Вителлия или Веспасиана, осыпая при этом бранью или восхваляя одного из двух. В это время, оставаясь с глазу на глаз, они говорили друг другу: «Что же мы делаем, соратник, соотечественник? Зачем сражаемся? Переходи на мою сторону». — «Ну, нет! Ты переходи ко мне!» (3) И разве не достоин удивления тот факт, что, когда женщины из города принесли под покровом ночи хлеб и воду солдатам Вителлия, те, насытившись сами и утолив жажду, протягивали пищу неприятелям. Один из них, окликнув противника по имени (а они почти все знали друг друга и были в дружеских отношениях), говорил: «Возьми, товарищ, и поешь: я ведь даю тебе не меч, а хлеб; возьми и выпей: ведь не щит, а чашу я предлагаю тебе. Так мы спокойнее расстанемся с жизнью, ты ли убьешь меня, я ли тебя; и рука, которой или ты поразишь меня, или я тебя, не будет неуверенной и слабой. Ведь что это такое, как не заупокойные жертвенные дары, которые Вителлий и Веспасиан подносят нам, пока еще живым, чтобы затем и нас самих принести в жертву тем, кто давно лежит мертвым?» Переговариваясь друг с другом в таком духе, они, еще некоторое время передохнув и подкрепившись пищей, возобновили бой, а потом, еще раз остановившись, схватились вновь. 14(1) И так продолжалось всю ночь, пока не рассвело.

(2) Между тем двое веспасианцев предприняли следующее. Так как их ряды несли большой урон от одной метательной машины неприятеля, они, взяв щиты из захваченных у вителлианцев доспехов, затесались в ряды неприятеля и, выдавая себя за противника, остались незамеченными, пока не добрались до той машины и не перерезали ее канаты, так что ни одного снаряда нельзя было теперь выпустить.(3) А когда показалось солнце, воины третьего Галльского легиона (который до этого нес службу в Сирии и сейчас был, к счастью, на стороне Веспасиана) неожиданно приветствовали его восход по своему обычаю. Вителлианцы же, подумав, что явился Муциан, пали духом и, поддавшись паническим призывам, обратились в бегство. Такие вот незначительные мелочи способны привести в великое смятение изнуренных людей.(4) Отступив за городскую стену, они протягивали оттуда руки и умоляли о пощаде. Но, так как никто их не слушал, они освободили из заточения консула и, облачив его в консульские одежды и снабдив фасциями, послали в качестве посредника и добились перемирия, ибо Алиен благодаря своему сану и стечению обстоятельств без труда убедил Прима принять их капитуляцию.

15(1) Однако, когда отворились ворота и воинам ничто больше не угрожало, они неожиданно сбежались со всех сторон и начали всё предавать огню и разграблению. Этот погром оказался едва ли не самым ужасным из всего, что было. Ибо город отличался и размерами, и красотой строений, в нем были сосредоточены огромные богатства, принадлежавшие как местным жителям, так и приезжим.(2) Большую часть бесчинств учинили вителлианцы, поскольку им были хорошо известны и дома наиболее богатых людей, и проходы в тесных переулках. При этом их нисколько не смущало, что они убивали тех, кого только что защищали. Они громили и резали так, будто это именно они стали жертвами несправедливости и насилия. Таким образом, вместе с павшими в битве всего погибли пятьдесят тысяч человек.