Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

Вадик выбрал из нескольких разложенных на крышке стерилизатора шприцов наиболее

брутально выглядящий, и положил его десятисантиметровую иглу острием в пламя

спиртовки, на которой медленно дистиллировался раствор красителя. Затем он накинул

черный, кожаный фартук, хранившийся в лаборатории для работы с кипящими растворами, и

повернулся к побледневшим от его зловещих приготовлений Оченькову и солдату.

- Спасибо. Ступайте пока, товарищи. За свои необходимые злодеяния, я сам перед богом

и людьми отвечу, вы тут не при чем. Сейчас я – хирургический скальпель, отделяющий

гнилую, смердящую, гангренозную плоть от здорового организма нашей с вами

многострадальной Родины - России! - замогильным голосом произнес Вадик, - сюда никого не

впускать, даже Государя Императора, паче чаянья тот появится.

Его поза-, поза-, позапрошлая подружка, из-за которой он на 2 месяца завис в готской

тусовке, сейчас могла бы им гордится. Впрочем, Вадик, и в правду, был на грани того, чтобы

засадить идиоту террористу пару раскаленных иголок под ногти. А потом, в припадке

гуманности, обработать раны не доведенным до клинического применения, смертельно

опасным еще стрептоцидом. А лучше всего актер играет ту роль, в которую он сам верит, и

которая соответствует его внутреннему настрою.

К счастью, до игл не дошло - Яша оказался не "профессиональным боевиком", а

профессиональным агитатором… Ну, если честно - почти не дошло. Клиент раскололся при

первом касании его плоти раскаленным металлом, когда и самого Вадика уже почти

стошнило. К счастью для них обоих, Яша принял гримасу сдерживаемой рвоты на его лице за

оргазм палача-садиста и «запел». Вскоре Банщиков знал, что мерзавец напросился на это

задание сам, чтобы лично свести счеты с сорвавшим его полугодовую работу в порту

докторишкой, как только руководство ячейки приняло решение о его ликвидации. Это и

объясняло топорность работы, обычно не свойственную боевой организации партии СР.

Спустя еще полчаса, Вадик уже записал на последней страничке лабораторной тетради

все интересующие его подробности, включая адрес явочной квартиры и фамилии

руководителей ячейки. Единственное, чего он по-прежнему не знал, это ОТКУДА поступил

заказ на его ликвидацию. Но этого, увы, не знал и сам Бельгенский, сейчас скорчившийся в

кресле, с лужей под ним (гуманность Вадика не распространялась на то, чтобы сводить

поддонка в туалет), и с ужасом взирающий на спокойно курящего сигару и рассуждающего

Вадика, ожидая выстрела в голову или укола с ядом в вену.

Светская беседа, отягощенная пытками, была прервана лихорадочным стуком в дверь.

- Ребята, ну, я же русским матерным языком сказал - никого не впускать! Даже Государя

Императора! Если кто из полиции - посылайте их к главному полицмейстеру, - раздраженно

вскинулся Вадик, на самом деле обрадованный тем, что его прервали. Первоначальный запал

был весь растрачен на "беседу" с Яковом. Пристрелить его рука не поднималась, но и

отпускать его пока было нельзя, а передавать дело законным властям - преждевременно.

- А про меня почему не проинструктировал, опять забыл, горе мое? - раздался в

коридоре взволнованный голос Ольги.

- Душа моя, прости, но сюда тебе нельзя. Подожди меня в зале, минут пятнадцать,

пожалуйста... Ну, друг ситный, - вполголоса, обернувшись к по-прежнему привязанному к

креслу агитатору, прошипел Вадик, - Забавная ирония судьбы. Именно явление особы той

самой царствующей фамилии, гибели которой вы так добиваетесь, спасло вам жизнь.

Дождавшись облегченного вздоха "подследственного", Вадик, зловеще усмехнувшись,

многозначительно добавил:

- На сегодня… Никита! Этого в подвал, запереть и глаз не спускать. И почему до сих пор

полиция меня даже не попыталась побеспокоить, интересно?

- Так эта, товарищ доктур, - довольно усмехнулся выворачивая руку Якову Оченьков, -

мы ж на улице всем растрезвонили, что бонбиста энтого разорвало его же адскою машинкой.

Вот они уже час как и пытаются его руки-ноги отыскать. А Вас спрашивали. Но мы сказали,

что Вы после взрыва в обмороке, и просили никого кроме Государя Императора и главного

полицмейстера Петербурга не беспокоить.

- Ну, молодцы. С этим все пока, ведите с глаз долой. Да смотрите, не перепачкайтесь…

И тут Яков, на свою голову решивший, что последнее слово сегодня должно остаться за