Диана Килина - ИГ/РА

С Ольгой я привык ловить такие моменты, поэтому я не стал даром терять времени, и толкнул её к кухонному островку. Приподняв за попу, я усадил её на столешницу и прижался всем телом, быстро и порывисто, пока позволяют. Она приглушённо простонала в мой рот, от чего мне практически снесло крышу, и я чуть не начал рвать на ней одежду, как неандерталец.

– Что… Ты… Делаешь? – смог произнести я, когда почувствовал, что моя футболка поползла вверх по спине.

– Сними, – просипела она, с силой потянув ткань вверх.

Я послушно вскинул руки, крепко зажмурившись, опасаясь ощутить дикое разочарование, если это всего лишь галлюцинация, или сон. Но нет, одежда покинула моё тело, а когда я поднял веки, Ольга по–прежнему сидела передо мной, на светлом мраморе, широко раздвинув ноги.

Я снова обхватил её руками, сжал, проверяя – реальность ли это. Мои губы накрыли её, язык вторгся в рот, как будто это были последние минуты моей жизни на Земле. Тёплые ладони гуляли по моей спине, тонкие пальчики перебирали шрамы между лопаток. Выпитый алкоголь резко ударил в голову, так, что я едва устоял на ногах, а, может, то был её вкус? Ощущения её прикосновений?

– Наверх, – порывисто сказала Оля, и я замер, – Отнеси наверх.

Да я, мать твою, тебя отнесу куда угодно, только попроси.

И снова не теряя ни секунды, я подхватил её на руки. Стройные ноги обхватили меня за пояс, ладони переплелись на затылке, пока я перепрыгивал по лестнице через ступеньку.

Как я вошёл в спальню я смутно помню. Кажется, просто вышиб ногой дверь. Она покрывала короткими влажными поцелуями моё лицо, шею, плечи; я зарывался носом в её шелковистые волосы. Поставив Олю на пол, я отстранился и уставился на неё с немым вопросом: «Что дальше?».

Быстро поморгав, она облизнула припухшие раскрасневшиеся губы, и схватилась за край своего топа. Я уже был в курсе, что под ним ничего нет – видел очертания сосков под тканью, когда она стояла в кухне. Но всё равно, со свистом выдохнул, когда полные, тяжёлые груди с тёмными ареолами показались из–под ткани. На секунду даже захотелось зажмуриться, как ослепило яркой вспышкой.

Ей–Богу, как мальчишка, и это в тридцать–то шесть лет.

– Стой, – сказал я, когда она потянулась снимать шорты, – Можно я сам?

Застыв на секунду, Ольга положительно кивнула. Я присел перед ней на корточки, положил ладони на бёдра, и медленным движением начал стягивать остатки её одежды.

Переступив с ноги на ногу, она выбралась из того, что будоражило моё воображение все эти ночи (и дни, чего уж там) и осталась полностью обнажённой. Я погладил лодыжки, провёл руками вверх по ногам и остановился, сжав её бёдра ладонями. Уставившись глазами на гладкий, совершенно гладкий, без единого волоска, лобок.

Мои пальцы подрагивали, когда я дотронулся до нежной, горячей плоти. Сладкая напряглась, но не отступила. Я погладил шелковистую кожу. Сердце билось где–то на уровне горла, отбивая сумасшедший, бешеный ритм, я протолкнул пальцы глубже, внутрь, ощущая дикое ликование от того, что под моей рукой расползалась тёплая влага.

Никогда в жизни я так не хотел доставить женщине удовольствия.

– Встань, – послышался прохладный голос.

Странное ощущение – я поднялся на ноги, даже не осознавая это. Ольга прижалась губами к моему подбородку и мягко подтолкнула меня в грудь, в сторону кровати.

– Ложись, – снова как будто чужой голос, словно издалека и одновременно отовсюду, – Руки за голову.

Я выполнил команды, не в силах оторвать от неё глаз. Возвышаясь надо мной в приглушённом свете, Ольга расстегнула мои джинсы и потянула штанины вниз, оставляя меня голым. Оголённым.

Тёплое касание кожи, пальцы пробегаются вверх по моим ногам. Глаза исследуют, изучают, как будто впитывают каждую деталь моего тела.

– Держи руки за головой и не трогай меня, – тихо говорит она, усаживаясь верхом и медленно, мучительно медленно вбирая меня в себя.

Я закрыл глаза, протяжно застонал, она ответила таким же долгим стоном. Глубже, ещё глубже, а потом короткое движение вверх. И снова вниз, снова вверх.

Ладони зажгло огнём, захотелось сжать её, подмять под себя, распластать на кровати и держать всю жизнь, не отпуская из рук. Я сцепил пальцы на затылке до хруста, прикусил губу и сжал веки, чтобы не смотреть на неё. Не сдержался бы. Она двигалась медленно, словно смакуя ощущения, но постепенно её ритм стал сбиваться, дыхание стало прерывистым, громким и сиплым.

Ногти вонзились в мою грудь, короткий всхлип и хриплое: