Диана Килина - Noir (СИ)

Noir

ДИАНА КИЛИНА

ЮЛИЯ ПАНЧЕНКО

***

Спасибо благородным рыцарям с храбрыми сердцами.

Литмиру – за то, что свел нас вместе.

Форум у, а в особенности участникам авторского коллективного чтения – ребят а, спасибо за то, что вы такие… д а блин, просто спасибо, что ВЫ есть! Строгие критики и просто хорошие люди, с которыми можно поговорить о творчестве и обо всем на свете.

И конечно, нашим читателям, теперь уже общим .

С безмерной благодарностью, В аши, Юля и Ди.

***

Этот старый отель мне посоветовал друг.

Говорил, живописное место, сосны и ели.

''Освежись. На морозном зимнем ветру

проведи отпускные свои недели''.

Всего месяц прошел, как со мной порвала Янмэй.

Но в груди, как и прежде, стучали камни.

Я хотел убежать от города и от людей.

От людей, к которым она прикасалась руками.

Два часа в самолете, автобус, прокат авто.

И по узкой дороге все глубже в зеленую чащу.

Говорили, отелю уже за сто,

но вблизи он казался страшнее и старше.

Управляющий, очень вежливый господин,

был морщинист и стар, (как будто ровесник отеля).

Я ступил за порог прекраснейшей из своих зим.

Я вошел в этот дом,

где прожил две лучших недели.

Номер был небольшой, но уютный,

с видом на лес.

Постояльцев в ту пору было немного.

Снег летел с ослепительно белых небес,

и блестящей змеей извивалась дорога.

В тихом баре я пил раскаленный джин,

под мелодии сонного старого блюза.

И в груди расплавлялись осколки льдин,

и прошедшее не казалось такой обузой.

Я ложился спать, прислонившись спиной к стене.

Счет до ста и обратно,

сны сплетались, как кружево.

Но одной лунной ночью, как будто бы в полусне,

я услышал, как за стеной

заиграла

музыка.

Совершенные ноты ''Ballade pour Adeline'',

беззаботно бежали по клавишам.

Эта светлая музыка чистой любви,

заняла мое сердце до самого краешка.

Кто же этот сосед, в чьих ладонях живет волшебство?

Я дрожал, стуча в двери чужого номера.

Но когда в дверях показалось ее лицо,

мир сошел с мертвой точки,

он стал, как мечта,

огромен.

Ее звали Минчжу.

Я помню ее лицо,

ее длинные пальцы и маленькие ладони.

Ее черные волосы, завязанные венцом.

И глаза,

в которых легко утонешь.

Она так же сбежала из города, как и я.

Так же, как и я,

была брошена и разбита.

Ее руки несмело касались меня,

мои руки снимали ее белый свитер.

Я ласкал ее ночью,

в кромешной тьме.

Целовал ее губы, ключицы, волосы.

Бесконечное счастье цвело во мне,

и ростками тянулось к ее голосу.

Две недели прошли, как короткий час.

Меня ждал мой Гонконг,

живущий на бешеной скорости.

Я совсем не желал говорить: ''прощай''.

И боялся сказать ''люблю'',

из-за глупой гордости.

В девять вечера, я снова стучал в ее дверь.

Мне достаточно было

услышать всего одно слово.

Но она не открыла,

и в сердце моем метель

закружила,

и сжала ладонями горло.

''Где та девушка, из номера двадцать три?'' -

я спросил управляющего,

выбежав спешно.

Он смотрел на меня, и сердце застыло внутри.

Он смотрел на меня,

как будто бы,

я - сумасшедший.

''Этот номер закрыт уже восемь лет.

Был прискорбный случай, ужасное самоубийство.

Молодая девушка, (я помню лишь силуэт),

была найдена мертвой, повешенной. И в записке

что она написала на рваном тетрадном листе,

а потом положила под старую статую Будды,

было только две фразы: ''Простите меня, вы, все'',

и еще: ''я тебя никогда не забуду''.

С каждым словом его,

мое сердце падало вниз.

Я подумал, что может, и правда, спятил.

Я ушел, ощущая тяжесть ее руки.

Ощущая тепло ее нежных объятий.

Я вернулся в Гонконг, в свой одинокий дом.

Ожидая мучительно долгое лето,

коротая бессонные ночи, иду на балкон,

покурить,

считая часы до рассвета.

И когда в лучах солнца танцует пыль,

моя Минчжу тихонько подходит ко мне, босая.

Я целую ее, как будто уже привык.

И как будто бы, она все еще здесь.

Живая.

Джио Россо (Виктор Тищенко)

Звон шпаг эхом отражался от каменных стен замка. Раз, два, три; удары сыпались один за другим. Фехтовальщики, чьи лица были закрыты масками из тонкой металлической сетки, двигались быстро, л овко, изящно – глаз не отвести.