Диана Килина: ИГ/РА

Он медленно шёл, сокращая расстояние между нами, а я попыталась подумать, что делать дальше. Попробовать убежать – догонит ведь. Остаться сидеть на месте? Отважно, но глупо. Стукнуть сумкой по голове? Вряд ли это возымеет нужный эффект, но чем чёрт не шутит…

– Выходи красавица, не обижу, – с какой–то приятной нежностью промурлыкал он.

Мне даже тепло стало от его тона, честное слово. Я удивлённо моргнула, и съёжилась, попытавшись стать меньше, и слиться с кустом.

– Я буду нежен, – не унимался он, приближаясь ко мне с каждым шагом, – Но за то, что пришлось пачкать туфли – ответишь, – это уже было сказано без сладкой ласки.

Я ещё раз моргнула и вздохнула. А потом махнула рукой и начала выпрямляться.

Моментально на меня направилось дуло. Мой непонятно–кто резко встал в стойку и напрягся всем телом. Я невольно ухмыльнулась и мысленно дала себе пять. Напугала киллера – будет, что людям рассказать.

От этой мысли я нервно хихикнула, прикрыв рот ладонью. А потом не сдержалась и начала давиться смехом.

– Чего ржёшь, овца, – рявкнул он, – Чуть не пристрелил ведь.

Я пожала плечами, а потом решила сумничать:

– Овцы блеют.

– В машину, – он проигнорировал мои познания в скотоводстве, и тряхнул пистолетом.

– В твою или мою? – игриво брякнула я, сама поразившись своему тону.

Он шумно выдохнул, но всё–таки опустил оружие и сделал ко мне ещё два шага. Дёрнув меня за руку, он потащил меня прямо через кусты к обочине. Уже у двери за пассажирским сиденьем, он достал из кармана двубортного чёрного пальто наручники, и кивком головы подсказал, что мне надо вытянуть руки. Я послушалась, пожав плечами, и на одно моё запястье со звонким щелчком опустился холодный металл. Стянув с меня сумку и отодвинув меня внушительной рукой в сторону, он снял сигнализацию и открыл заднюю дверь авто.

– Садись, – он кивнул на сиденье.

Я села. Дёрнув за наручники, он защёлкнул второй браслет на моей руке, пригвоздив её к ручке над дверью. Закрыл машину, и скрылся в темноте.

Ну, хоть не в багажник, уже хорошо.

2013 год

– Дэвушка, куда едим? – выдернул меня из моих воспоминаний сиплый голос какого–то лица кавказской национальности.

Такси. Я поймала такси.

– Кораблестроителей 14, – выдохнула я, а потом решила уточнить, – Васильевский остров.

Таксист кивнул и завёл свою тарантайку, дёргаясь с места. Я посмотрела в окно и мотнула головой, чтобы разогнать остатки неприятного прошлого, которое до сих пор преследовало меня, как призрак.

Если я продумала всё правильно, то сейчас он собирает обо мне информацию и решает, как поступить дальше. Значит, у меня есть время для следующего шага.

В моей сумочке завибрировал мобильник, и я полезла за ним, игнорируя дрожащие руки. Встретиться с Лазарем лицом к лицу оказалось не так просто, как я думала. Если быть предельно точной – это всколыхнуло все те эмоции, которые я гасила в себе последние пять лет. Хорошо, что я не стала брать с собой оружия. Скорее всего, не удержалась бы.

«Он в ярости» – пришла короткая эсэмэска.

Это хорошо.

Сделав глубокий успокаивающий вдох, я прислонилась виском к прохладному стеклу и начала разглядывать город, мелькающий за окном машины.

Питер остался точно таким же, каким я его запомнила. И дело не в архитектуре, улочках и Эрмитаже. Питер – это его жители. Пять тысяч оттенков серого, и только питерцы могут отличать все эти оттенки. И знают около тысячи вариантов влажности воздуха. Только петербуржец может сидеть в Екатерининском саду и размышлять о поверхностном натяжении луж. Только петербуржец может долго–долго разглядывать православный крест, а потом подойти к тебе, всунуть его в лицо и сказать: «Веришь в него?!». Это люди, в которых одновременно помещается простота и интеллигентность. Только в Питере могут сказать: «Извините меня, пожалуйста, но идите на хер».

Про поребрики, парадные и булошные можно даже не упоминать.

Такси остановилось у гостиницы. Расплатившись с водителем, я встала на тротуар и быстрым шагом вошла внутрь. Не здороваясь с персоналом, я прошмыгнула к лифту и направилась в тишину своего номера, раскрашенного в цвета российского флага.

То, что у нас называется красивым словом «свит», у россиян почему–то именуют «полу–люксом». Звучит неважно, но на деле неплохо. Скинув с себя одежду, я направилась в ванную и стала смывать с себя мужской запах и остаточные ощущения от его прикосновений. Когда вода стекала по моей коже, я заметила, что пальцы снова начали дрожать, а колено в простреленном когда–то месте заныло фантомной болью.