Диана Килина - ИГ/РА

– Кесарево сечение – первое, что приходит на ум. Но у вашей жены, я подозреваю, детей нет? – снова насмешливо спросил врач.

– Вроде нет, – промямлил я, раскачивая кресло, – А что ещё может быть?

– Любая операция по женской части, вплоть до удаления придатков и матки. Кстати, в последнем случае, если производится ампутация матки с яичниками, то выписывают именно экстрадиол для поддержания гормонального фона, – спокойно сказал голос.

Мне как–то резко стало нехорошо, и я ослабил галстук.

– А какие побочные эффекты в последнем случае?

– При гистерэктомии? О, там целый букет осложнений и побочных эффектов. Слишком радикальный метод, но иногда врачи к нему прибегают. Редко, но всё же.

– Так какие?

– Ну, при отсутствии матки и яичников, самый главный – бесплодие, сами понимаете. А за ним нарушение гормонального фона, вследствие этого депрессия, апатия, нервозность. Психическое состояние женщины очень зависит от гормонов, а эстроген – основной женский гормон. Конечно, синтетический аналог его заменяет, но… – он ненадолго замолчал, шурша бумагами, – Помимо психологических, можно отметить и физические: снижение либидо, нарушение секреции влагалища, болезненные ощущения во время половой близости…

Дальше я его уже не слушал, а просто смотрел в одну точку на столе и вспоминал события прошедших выходных.

Ольга не наслаждалась сексом, это было очевидно. Может быть ей было приятно в какой–то момент, но она не получала должного удовольствия, как обычно это бывает с женщинами. Я внезапно почувствовал себя уродом, как будто не я был прикован наручниками к кровати, а она. Но, с другой стороны, она же сама дала согласие. Зачем, если близость для неё что–то не приятное и уж тем более, болезненное?

Чёрт, я же замечал, что с ней что–то не так. Резкие перепады от раздражительности, до хладнокровного спокойствия, то шутливый тон, то какая–то всепоглощающая грусть в голосе.

Кто с ней это сделал? Молодая, красивая, умная женщина, без возможности родить и когда–либо ощутить радость материнства.

Ответ на этот вопрос подкрадывался откуда–то из дальних закоулков мозга. Я сжал телефон в трубке, и коротко отрезал продолжающему вещать Ивану Александровичу:

– Я вас понял. Спасибо за информацию.

Отключив телефон, я швырнул его на стол, и потёр лицо горящими ладонями.

Твою–то мать. Никогда в жизни я не ощущал такого настойчивого желания кого–либо убить. И не просто пристрелить, а задушить голыми руками. Проблема в том, что возможная жертва уже мертва.

Что же я наделал тогда, пять лет назад? Куда отдал сладкую и что с ней сделали? И главное – зачем? Для чего? Наказать? Проучить? Зачем так жестоко?!

Из груди вырвался тихий рык, и я уронил руки, а вместе с ними и голову на стол. Интерком противно пропищал, я не глядя нажал на кнопку селекторной связи.

– Игорь Викторович, – заверещала Илона, – Тимур Маратович здесь. Пропустить?

– Да, – устало ответил я, откидываясь на спинку стула.

За дверью послышалась возня, а потом громкий голос Тимура рявкнул на мою секретаршу:

– Ты совсем охренела, коза?! Мне ещё разрешение спрашивает.

– Тимур, заткнись! – крикнул я, подскочив с места и подходя к двери. Открыв её, я увидел трясущуюся Илону и Тима, пускающего искры ярости, – Илона, сделай нам кофе.

– Хо–хо–хорошо, – промямлила, заикаясь, она, – Я же не специально, вы не предупредили о визите, и я по правилам…

– Правила для клиентов, дура, – снова взвыл Агеев, – А я блять, партнёр и эту фирму открывал вместе с ним. Блондинка тупорылая, где ты её нашёл только, – продолжал бушевать Тимур.

Втолкнув его в свой кабинет, я хлопнул дверью перед его носом и повернулся к Илоне.

– Не обращай внимания.

– Игорь Викторович, да я же не хотела… – всхлипнула она, опустив голову, но держа спину ровно, как по струнке.

– Илона, не реви. Всё в порядке. Кофе.

Она снова всхлипнула и подняла на меня полные слёз глаза.

– Ты всё сделала правильно, а он просто дебил, – я подмигнул, и она натянуто улыбнулась.

– Я всё слышу! – послышалось из–за двери.

Коротко усмехнувшись, я кивнул моей секретарше и тихо шепнул:

– Слабительного в его чашку можешь подсыпать, разрешаю. Только мне знак подай.

Илона медленно, очень медленно растянулась в зловещей улыбке, и я прикрыл рот кулаком, чтобы сдержать смех. За дверью моего кабинета что–то упало, послышалось смачное матерное ругательство.

– Кофе, – снова приказал я, входя в кабинет.