Диана Килина - ИГ/РА

Повертевшись в кровати ещё немного, я всё–таки встала и спустилась вниз, на кухню. Насыпав себе хлопьев и залив их молоком, я села за остров и начала медленно пережёвывать завтрак. Молоко на вкус – отвратительное. Я не знаю, в чём причина, но эстонское всегда чуть сладковатое и какое–то… Молочное. Даже пастеризованное оно напоминает натуральное из–под коровы. Российское больше похоже на порошок, разбавленный водой. Гадость.

Сполоснув тарелку, я приготовила кофе и морщась потянулась, чтобы взять с верхней полки кружку. Как назло, я промазала, она пролетела мимо меня и приземлилась на керамический пол, разбившись на тысячу осколков. Я обиженно поджала губы, и перепрыгнула босыми ногами через куски стекла. Вздохнув, я решила выпить кофе в городе, тем более, мне всё равно нужно забрать кое–что из моей сумки.

Поднявшись в спальню, я выглянула в окно, оценивая погоду. Решив надеть светло–бежевый костюм–двойку из буретного шёлка, я поплелась в ванную, чтобы привести лицо в порядок. Обидно, что моя любимая помада исчезла. Наверное, закатилась куда–то в гостинице, когда я упала… Подкрасившись и убрав волосы в низкий хвост, я сменила нижнее бельё, решив вместо блузки использовать тонкий белый топ на бретельках. Пиджак я надела с трудом, покусывая нижнюю губу от ноющей боли в правом плече. Застегнув пуговицы, и пригладив юбку, я схватила свой мобильник, водительские права, кошелёк, и спустилась вниз.

Выйдя из дома, я захлопнула дверь, понадеявшись на надёжность замка и пошла к машине. Хорошо, что коробка передач у неё автоматическая, с моим плечом сейчас проблематично было бы вести мою ласточку. Устроившись на водительском месте и подстроив его под себя (видимо пригнал её Тимур, уж больно далеко сиденье отодвинуто от руля), я завела авто и тронулась с места. На выезде я отметилась как гостья Лазарева Игоря Викторовича и поймала удивлённые взгляды охранников.

Неужели Лазарь не соврал, и баб он домой и правда не водит?

Включив тихую музыку, я открыла окно и вдохнула свежий воздух, отдающий запахом хвои. Ближе к городу он наполнится ароматом выхлопных газов и дорожной пыли, поэтому я наслаждаюсь – пока есть возможность. Проклиная пробки, влажность и духоту, я наконец–то добралась до вокзала и поставила машину на парковке. Конечно, я могла бы бросить её где–нибудь на тротуаре, но за полтора года европейская вежливость приросла ко мне с корнем, поэтому я предпочту заплатить.

Подходя к окошку обслуживания камер хранения, я состроила страдальческое лицо и выдавила слабую улыбку, посмотрев на крупногабаритную тётку со стандартной раскраской лица советских времён: синие тени и ярко–розовая помада.

– Здравствуйте, – пропел мой голос, – Я оставила свою сумку в камере хранения, но со мной случилась неприятность, – глубоко вздохнула я, – Перестрелка на Почтамтской.

Лицо работницы исказила нервная гримаса и она закивала головой:

– Слышала, слышала. Такой кошмар, средь бела дня…

– Дело в том, что в той суматохе я потеряла сумочку, а там был жетон от ячейки и мой паспорт, – я обиженно поджала губки, – Я заплачу за все дни наличными, – полушёпотом добавила я, придвигая в окошко купюру достоинством в пятьдесят евро.

Кассирша, или кто она там, уставилась на красную бумажку и её тонкие нарисованные брови поползли вверх. Она бросила мне недоверчивый взгляд и прищурилась.

– Нужно написать заявление с описью всего содержимого вашей клади, – суровым тоном сказала тётка.

– Хорошо, я напишу. Только можно ли, – я всунула в окошко ещё одну красную купюру, – Ускорить процесс проверки?

– Можно, – буркнула она, – Ваше имя?

– Лидия Койдула, – я хрустнула костяшками пальцев, и поймала удивлённый взгляд.

– Как писательница? – она поджала губы, зарываясь в толстую тетрадку.

– Поэтесса, – я кивнула на её записи, – Багаж я приносила за день до перестрелки, это было двадцатого мая.

– Будем искать, – промычала она, перелистывая тонкие засаленные страницы и надевая другой рукой толстые очки в пластиковой прозрачно–розовой раме.

Через полчаса я шла по зданию вокзала со своей сумкой в руках и опустевшим почти на двести евро кошельком. Обидно, конечно, но ничего не попишешь. Встречаться со связным, пока я в Питере, нельзя.

Нырнув в машину, я поставила сумку на соседнее сиденье и открыла замок. Порывшись в содержимом, я вытащила записную книжку с паспортом и спрятала их в бардачок. Подумав ещё немного, я достала из карманов сумки таблетки с рецептами и ключи от Таллиннской квартиры. Проглотив одну пилюлю, я посмотрела на часы, и решила позвонить Лазареву, чтобы узнать, когда он собирается возвращаться домой.