Murphy, E. - A little bit of crazy

— Я тоже скучала по тебе, — говорю я и беру его за руку. Мой голос хрипит из-за того, что я долго не разговаривала. — Ты в порядке?

Он смеется и говорит мне с искренней улыбкой:

— Я в порядке? Ты с ума сошла?

Я слегка киваю.

— Я думаю, что мы уже установили данный факт.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто я прошла через ад и вернулась обратно, — я стону и моргаю, прогоняя сон. — Как долго я была в «отключке»?

— Сегодня четверг, ты была в «отключке» три долгих, мучительных дня, — говорит он, и его глаза сверкают от слез. Я больше никогда не хочу видеть слезы на его лице. От этого мое сердце разрывается. — е. Мы почти потеряли тебя, малышка. — Его плечи дрожат, и он прижимает голову к моей руке. — Ты умерла на две долбаных минуты. Тебя отвезли в операционную, и тогда ты… твое сердце… у тебя начался сердечный приступ, и тогда ты просто…

Я провожу пальцами по его волосам, едва в состоянии держать свою руку.

— Я просто пыталась держать их в напряжении, ты же знаешь, какая я проказница, — говорю я, и он закатывает глаза. — Итак, когда нам можно заниматься сексом?

Он усмехается чертовски сексуальной улыбкой и целует меня. Я улыбаюсь и вижу, как Сильвия заходит в палату с двумя чашками кофе в руке. Она выпрямляется, кажется, от облегчения, ставит кофе на стол и идет прямо ко мне. Взгляд у нее уставший и грустный. Интересно, она была здесь все время?

— Майя, — говорит она и целует меня в лоб. — Это прям как в той поговорке, когда мальчик кричал: «Волки! Волки!»

— Мама, — шипит Джеймс, но я смеюсь.

Мне больно смеяться, но, е, мне это нужно.

— Вы правы. Определенно карма. Каковы шансы? Я обманываю, чтобы не идти на ланч, говоря, что больна, и, когда я, наконец, выбираюсь на ланч, закачивается все тем, что я больна аж до остановки сердца, — я поворачиваюсь к Джеймсу. — Интересно, а смогу ли я видеть мертвых!

— Видишь, я говорила тебе, — смеется Сильвия. — Ничего не удержит нашу девочку.

Нашу девочку... Мне это нравится.

Джеймс фыркает и пьет кофе большими глотками. Я нюхаю воздух и морщу нос.

— Дорогой, ты воняешь. Иди домой.

Он хмурится.

— Я не уйду.

— Иди, я останусь с ней, — Сильвия улыбается и похлопывает меня по руке. — Иди, она все равно скоро уснет.

— Я чувствую себя уставшей. Немного не в себе, — я смотрю на две капельницы. — В одной из них морфий?

— Да, — Джеймс улыбается и поглаживает пальцами мою щеку. — Ты чувствуешь боль?

Я тянусь к кнопке с морфием, у моего отца стояла похожая, поэтому я знаю, как это работает.

— Не-а, — с озорной улыбкой говорю я и нажимаю на кнопку. — Теперь я отправлюсь в паб, — я нажимаю кнопку еще раз и чувствую, как прохладная жидкость течет по венам и, практически мгновенно, вырывает меня из реальности. — А ты иди, прими душ, выспись и принеси мне зубную щетку с пастой. Ох. Не возвращайся, пока снова не будешь выглядеть как человек. Но не смей сбривать бороду, она адски сексуальна.

— Да, госпожа, — он смеется и смотрит на свою маму. — Я буду через пару часов.

— Я не хочу видеть тебя до вечера. Ты нужен мне хорошо отдохнувшим, чистым и счастливым.

Он стонет и берет мое лицо в ладони.

— Я вернусь через пару часов.

Я целую его на прощание, смотрю, как он выходит из палаты, и поворачиваюсь к Сильвии.

— Итак, что случилось?

— Самый страшный день моей жизни — вот, что случилось, — вздыхает она и держит мою руку. — Ты чувствовала себя хорошо, затем мгновенно побледнела. Настолько побледнела, что, казалось, выглядела серой. Ты начала потеть, а твое тело стало извиваться от судорог. Официант подошел и положил тебя на диван в ресторане. Мы вызвали «скорую», но мой сын оказался на месте раньше, чем они, — она трет лицо руками. — Я никогда не видела его таким... напуганным. Никто не мог его утешить. Даже ты. Ты пыталась, но, — она смеется, — половина из того, что ты говорила, было бредом. Что-то про голубя, рис и как забавно это было. Потом ты говорила ему, если он перестанет плакать — ты позволишь ему снять плакат.

Я съеживаюсь, но хихикаю. Я не помню эту часть, но понимаю, о чем она говорит. Во что я не могу поверить, так это в то, что он рыдал. Джеймс не плакал, он рыдал.

— Твой аппендикс взорвался, мы все слышали хлопок. Это было ужасно. Ты потеряла сознание и очнулась лишь тогда, когда сиюминутно прибыл Джеймс, ты бормотала всякую всячину и потом вновь отключилась. Врачи сразу же начали тыкать тебя иголками, как только мы прибыли в больницу, все уже ждали нас. Они приняли и прооперировали тебя немедленно. Прошло три часа, прежде чем они вывезли тебя. Ты была без сознания час, потом проснулась, и у тебя начались конвульсии. И твое сердце остановилось, Майя, — она всхлипывает и вздыхает. — Джеймс... он... он рыдал и умолял. Я никогда не видела его таким. Таким злым, таким потерянным. Когда они снова увезли тебя в операционную, он просто рухнул и не вставал до тех пор, пока тебя не привезли обратно. Он рыдал снова, — она вновь смеется, вытирая глаза салфеткой. — Он по-разному обзывал тебя. Некоторые слова я даже не слышала в своей жизни, — мы обе смеемся над этим. — Ты показала ему средний палец. В коматозном состоянии ты показала ему средний палец. Твои друзья были в истерике, а Мари, так ее зовут? — я киваю. — Она была... в не очень хорошем состоянии. Она оставалась вчера до полуночи. Я не сомневаюсь, что она скоро вернется.