Кит Ричардс - Жизнь

Концертные заведения, которые упоминаются в дневнике, — это клуб Flamingo на Уордор-стрит, где играл Blues Incorporated Алексиса Корнера; Илингский клуб, про него уже было сказано; «Ричмонд» обозначает клуб Crawdaddy в отеле Station, оттуда реально начался наш путь к вершинам; Marquee, который тогда еще был на Оксфорд-стрит, — там играл Сирил Дэвис со своими R&B All-Stars после того, как убежал от Корнера; Red Lion находился в Саттоне (лондонский район); наконец, Manor House — это паб на севере Лондона. Денежные суммы — жалкие гроши, которые нам платили за то, что мы выкладывались на сцене на всю катушку, хотя со временем ситуация стала поправляться.

По моему мнению, Stones никогда бы не сложились, если бы Иэн Стюарт их собственноручно не сложил. Он и никто другой снимал нам первые репетиционные точки, он командовал всем прибыть туда к определенному часу, без этого все осталось бы на уровне благих намерений. Мы в таких делах ни черта не смыслили. Это был его проект, его группа, и, по сути, он отобрал тех, кто будет в ней участвовать. Люди плохо представляют, что именно он был и вдохновителем, и мотором, и организатором, без которого на тех первых порах все бы просто развалилось. Потому что денег было не густо, зато полные штаны идеализма типа «мы научим Англию блюзу», «это наше предназначение» — всякий такой наивняк. И у Стю были просто неимоверные запасы энтузиазма на эту тему. Он же стал отступником, порвал с людьми, с которыми играл раньше. Для него это на самом деле был прыжок в неизвестность, шаг поперек движения. С отлучением от его уютной музыкантской компашки. Но без него нас бы не вынесло. Он был настоящим старожилом клубной сцены, а мы были салагами-новобранцами.

Одной из его первых тактических операций стала партизанская война с трад-джазерами. Общий климат менялся, и люди упирались. У чуваков, игравших традиционный джаз, он же диксиленд, дела на тот момент обстояли очень-очень здорово. Midnight in Moscow [48] Переименованные «Подмосковные вечера», которые в инструментальном исполнении ансамбля Кении Болла (Kenny Ball and his Jazzmen) стали хитом 1961 года в Англии. , Акер Билк и вся эта несметная кодла, которая просто подмяла под себя весь рынок. Музыканты они были отличные. Крис Барбер и остальные джазовые кадры. Короли сцены. Но им было не понять, что ситуация не стоит на месте и что пора уже как-то разнообразить свою музыку. С другой стороны, кто нам даст низложить диксилендовую мафию? Казалось, нет ни единой бреши в их обороне. И Стю придумал, что мы будем занимать перерыв — выходить играть в Marquee, пока Акер пьет свое пиво. Денег это бы не приносило, но таким образом мы могли забить первый клин. Такой у Стю был план боевых действий. Он периодически появлялся и говорил: Marquee (или Manor Нouse) денег не обещают, зато пустят сыграть в перерыве. И неожиданно перерывы сделались интересней, чем основная программа. Выпускаешь чуваков заполнить паузу, а они играют Джимми Рида. Пятнадцать минут. И реально хватило каких-то нескольких месяцев, чтобы монополия трад-джазеров сошла на нет. Нас ненавидели от всей души. «Хреновая ваша музыка. Не пойти ли вам лучше по танцам играть?» Вы и идите. Лично мы остаемся». Но что происходит какая-то смена эпох, мы, конечно, не подозревали — на это нам наглости не хватало. Мы просто были рады лишний раз выйти на сцену.

Один символический момент перехода власти от джаза к рок-н-роллу зафиксирован на пленке. Это «Джаз в летний день» — суперважный фильм для начинающих рок-музыкантов в то время, главным образом из-за Чака Берри, который появляется на Ньюпортском джазовом фестивале 1958 года и играет Sweet Little Sixteen. Там засветились Джимми Джуффре, Луи Армстронг, Телониус Монк, но мы с Миком, конечно, ходили смотреть на нашего чувака. Помню этот черный сюртук. Его выпустили — кто-то рискнул — с Джо Джонсом, великим джазовым ударником, который среди прочих играл у Каунта Бейси. Предполагаю, для Чака, когда он поднялся на сцену, это был почетнейший момент в жизни. Исполнение Sweet Little Sixteen было не ахти какое, но главное заключалось в отношении ветеранов за спиной — им было абсолютно не по нутру, ни как он выглядел, ни как он двигался. Они над ним потешались и старались всяко его подъебнуть. Джо Джонс поднимал палочку после каждых нескольких ударов и скалился, как будто это был такой детский сад. Мик понимал, что работает наперекор обстоятельствам. И если прислушаться он справился не здорово — но все-таки номер свой он вытянул. Угодил в компанию, которой хотелось спихнуть его со сцены, и сумел оставить последнее слово за собой. Так что в итоге Джо Джонс лоханулся. Уж лучше б он послал Чака в открытую, чем такой подлый нож в спину. Чак все равно прорвался.