Unknown - Скарлет Эдвардс Открытие тебя

Кричу я.

Кар! Кар! Кар кар кар КАР КАР кар кар!

- Я не могу ходить!

Воплю я.

- Я не могу прыгать! И даже если бы моя нога не была сломана, то я всё равно не смогла

бы сделать это!

Я начинаю кричать.

- Что еще Ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я еще раз кинула в тебя камень? Одного было

недостаточно?

Провожу рукой по земле и нащупываю только грязь.

Набираю руку, полную грязи и бросаю в него.

Кар! Кар! Ворон взлетает, и брызги грязи падают на землю.

Я остаюсь наедине с жуками и гигантской крысой.

Я ненавижу это место. Я ненавижу сырой, земляной запах. Я ненавижу темноту, которая

остается в углах даже в течение дня. Я ненавижу, что отверстие в потолке так близко.

Оно дразнит меня. Если бы я была всего на несколько дюймов выше, возможно я смогла

бы встать…

Кар! Кар! Кар!

Я кричу от отчаяния. Больше всего я ненавижу эту проклятую птицу !

Она залетает в подвал и садится в футе от меня. Я смотрю на нее. Она совершенно

бесстрашная. Она в свою очередь смотрит на меня своими черными, как бусинки

глазами, и начинает совать свой клюв в землю, ища завтрак.

Подождите. Грязь. Вот именно!

Я осматриваю себя. Тыкаю пальцами в землю. Мягкая, рыхлая земля. Может быть, я и не

высока ростом, чтобы встать, но я уверена, черт возьми, что я могу соорудить насыпь!

А вот и разрешение проблемы. Я отказываюсь голодать в этой дыре посреди леса. Я

отказываюсь позволять своему страху управлять мной. Эта птица даже не знает значение

слова, и я отказываюсь, чтобы он был лучше меня.

Я ползу на коленках и начинаю грести.

Глава шесть (Настоящее время)

Я прихожу в себя со жгучей головной болью. Такое чувство, будто кто-то воткнул гвоздь в

мой затылок.

Издавая стоны, я сажусь. Свет такой же яркий, как и всегда. Вообще-то слишком яркий.

Это только усиливает мою головную боль. Я терпеть не могу эту светочувствительность.

Смотрю на колонну, затем невольно начинаю дрожать, касаясь пальцами ошейника на

шее. Конечно же он на месте. Разве можно было ожидать, что будет по-другому?

Интересно, который сейчас час. Как долго я пробыла в этой комнате. Без окна, впускающего солнечный свет, этого невозможно сказать.

Думаю, не больше одного дня, хотя. Во-первых, от меня не

пахнет. Во-вторых, я не испытываю потребности в том, чтобы принять душ. С этой

мыслью приходит и нестерпимое желание пописать.

Блядь! Я осматриваюсь вокруг. Человек просто ждет, что я описаюсь на пол?

Грязные нетронутые плитки больше похожи на какое-то пренебрежение, но ведь я не

свинья. Я еще не настолько нахожусь в отчаянии. Но всё же.

Я вспоминаю о двух банках и бегу к той, что пуста. Взяв её, до меня наконец-то доходит, для чего она предназначена.

Это не банка, идиотка. А ночной горшок.

Использовав его, я несу его как можно ближе к периметру моей тюрьмы, рискуя. Я не

хочу получить еще один удар электрическим током.

Я замечаю письмо, которое я так и не закончила читать. Достаточно вспомнить о

плавных синих чернилах, чтобы по спине побежала дрожь.

Заставляю себя сесть и прочитать оставшееся. Что если там содержится жизненно

важная информация.

Завтра, Вы получите контракт, в котором в общих чертах будет

описано, какого поведения я от вас жду. Соответствие моим требованиям

постепенно даст Вам больше свободы. От того, что вы будете вести себя, как

ребенок, только усугубит ранее заработанные привилегии и на это я отреагирую с

апатией.

Сегодня вы - гость в моем доме. Когда же Вы подпишете контракт, Вы станете

моей собственностью.

Я всегда рассчитываю то, что моя собственность соответствует только

высоким стандартам.

Следующие восемнадцать часов я оставлю Вас в покое, чтобы Вы могли подумать

над имеющимися вариантами.

Не разочаруйте меня.

- J.S.

Что-то в этих инициалах заставляет меня задуматься. Буквы похожи на подпись, которую, как мне кажется, я уже видела прежде.

Но где? Я пытаюсь вспомнить, ломая голову. Может быть кто-то из друзей.

Это напоминает мне встречу с бывшим одноклассником, которого я не видела пять лет.

Он похудел. Вы чувствуете, что вроде бы знаете его. Только после того, как начинаешь

разговаривать с ним, ты вспоминаешь его.

Остальная часть письма пролетает в моей голове. Очевидно, это писал сумасшедший.

Какой больной назвал бы меня “гостем”? Это - щедрый эвфемизм. Ошейник мог бы также