Александр Баунов - Миф тесен

Одно дело — есть с бородатым прежним поколением посконный кебаб в серых избах родины, другое — среди своих по доходу и духу потреблять продукцию глобальной корпорации. Есть то же самое, что одновременно с тобой ест айтишник в Калифорнии, брокер в Лондоне, инженер в Токио, чиновник в Берлине, девелопер в Шанхае.

В развивающихся странах у «Макдоналдса» есть эта важная литургическая храмовая функция — давать человеку третьего мира чувство причастности к первому, большому, основному, к высшей лиге человечества. Функция быть порталом планетарного единства. Никакая пельменная с ней не справится.

И когда первый «Макдоналдс» открылся в Москве, он, конечно, был таким храмом и порталом. Оттого и очереди, как к причастию. Безотчетно осознавая эту символическую функцию, советские старцы не решились дать добро на «Макдоналдс» даже перед Олимпиадой: пепси и фанту разрешили, иномарки ввезти дипломатам, у кого были, а это нет. Символ открытости совершенно правильно показался им опасным оксюмороном в закрытой стране.

А ведь надобно, чтобы человеку было куда пойти. А куда было пойти в районе 1990 года человеку, тем более молодому. Ну вот что там в окрестностях? Ресторан «Арагви» ка­кой-ни­будь и прочая «Армения» — вид гнусноватый: табличка «Мест нет», швейцар, скатерти, звуки советской эстрады или, напротив, больничная тишина, прерываемая звоном скальпелей, пусто наполовину, даже когда мест нет, официанты смотрят, будто пришел украсть ложечки, но они не дадут, салат будет готов через 40 минут. Все вокруг говорит: вырастешь, станешь снабженцем в командировке в столичный главк, тогда и приходи. В начале Никитской-Гер­це­на — куры гриль. Можно встать в очередь, пробить у кассы, толстая продавщица в заляпанном фартуке отпилит ножом капающую соком ногу или головогрудь, могут еще налить бульона и кофе из большого хромированного цилиндра. А это такая коричневая сладкая вода, от чая в похожем цилиндре отличается по цвету: чай светло-коричневый, а кофе темно-. У Никитских Ворот пельменная. Там можно взять пахнущий мокрой тряпкой поднос и поставить на него салат «Столичный» (заранее разложенные майонезные горки в квадратных мисочках), слипшиеся пельмени и отдельно сметану в граненом стакане. Пробить у кассы и тоже к круглому столу на высокой ножке. Если присесть, то напротив Центрального телеграфа, там, где сейчас другой, чуть менее исторический «Макдоналдс», — столовая с котлетами в толстом слое сухарей. В середине Герцена — оладьи: хочешь — с коричневой шоколадно-ореховой пастой, хочешь — с абрикосовым повидлом.

Все разное. Общее одно: те, кто выдают еду, смотрят обычно хмуро, будто от себя отрывают, пельменей им, понимаешь, котлет им, оладий им захотелось, ну так и быть — подставляй тарелку.

Между человеком, который в СССР пришел за едой, и человеком, который ее выдавал, — от дорогого ресторана до чебуречной и гастронома на углу, — всегда сохранялись неравноправные отношения просителя и получателя: у меня еда, я, так и быть, тебе дам, поделюсь, оторву от себя, работа у меня такая — всяким еду давать, а то хрен бы ты у меня получил.

Сейчас уж и не объяснить, но первым, что потрясло и потянуло советского человека в «Макдоналдс», была революция в отношениях между тем, кто пришел за едой, и тем, кто ее выдает. В «Макдоналдсе» взяли простых советских людей и натаскали их выдавать еду так, словно они никогда не знали дефицита: расставаться с едой легко, весело, с улыбочкой. «Вам большую колу или маленькую, а льда сколько, а пирожок не желаете? Клубничный или яблочный?»

Первая рекламная кампания первого московского «Макдоналдса» строилась на лозунге «улыбка бесплатно». Вот это вот и потрясало вместе с латинским шрифтом, кока-ко­лой — символом свободы, необыкновенным чувством причастности к внешнему большому миру, до которого, казалось, никогда не доберешься.

Только что по телевизору показывали многосерийный художественный фильм «ТАСС уполномочен заявить», а в нем советские дипломаты и советские разведчики, живущие в дорогой гостинице, то ли «Хилтон», то ли «Интерконтиненталь», собирались пообедать со своими западными партнерами: «Куда пойдем на ланч? А не махнуть ли нам в «Макдоналдс»?» А тут, оказывается, и ты можешь махнуть.

«Макдоналдс» стал третьей точкой в визите иногородних граждан в Москву после Кремля и Красной площади. Многие сейчас видят в очередях в «Макдоналдс» унижение русского человека (американцы удивлялись фотографиям очередей, смеялись, наверное). Но действительным унижением русского человека были таблички «Мест нет», сметана в граненом стакане и снисхождение дающего еду к ее получателю. А в «Макдоналдс» русский человек шел оттаять душой, никто ж не гнал, сам вставал в очередь туда, где ему хорошо.