Александр Баунов - Миф тесен

Лети по воле волн, кораблик.

Твой парус похож на помятый рублик.

Парус современной Греции похож на помятый евро. И не просто похож, а он самый и есть.

Многоотраслевой философ Аристотель в седьмой главе своей книги про политику взялся определить идеальный размер государства — полиса. Россию бы он точно забраковал. «Население полиса, — писал Аристотель, — должно быть легко обозримо, также легко обозрима должна быть и его территория». Городок-государство должен быть не велик и не мал, лучше меньше, да лучше, золотая серединка на половинку. Из современных государств кроме карликовых вроде Сан-Марино, Лихтенштейна и султаната Бруней он мог бы одобрить страны Латвию, Литву и Эстонию. Но приглядевшись повнимательнее, Латвию вряд ли бы одобрил.

Мы по традиции считаем Россию малонаселенной и глухой страной с большими пустыми пространствами. Однако это не совсем так. Взять хотя бы город Ярославль. В самом городе — под 700 тыс. чел., в 80 км на восток — Кострома, а в ней 260 тыс. чел., в 120 км на север — Рыбинск, а в нем 200 тыс., за Рыбинском — Череповец, там 300 тыс., а от него на восток — Вологда, где 300 тыс. чел.. Все это большие по европейским меркам города. И так везде, кроме тундры и Сибири.

А Латвия сама себе Сибирь. Ну, Рига еще туда-сюда, по местным меркам — мегаполис. Но вокруг-то — три дня скачи, ни до одного приличного города не доскачешь. 200 км по разбитой дороге на восток — второй город страны Даугавпилс, 100 тыс.; третий по размеру город, почти в 300 км от Риги порт калийных удобрений Лиепая, 80 тыс.; четвертый — нефтяной Вентспилс, 44 тыс. чел. А больше городов-то, считай, и нет. И на кольцевой дороге — такой же, какой ее построили, чтобы танки Ленинградского военного округа в обход Риги быстро пошли на Европу, одна полоса в каждом направлении, — до сих пор нет пробок. Если все население Латвии стянуть в Ригу, оно внутри этой щедро нарезанной кольцевой поместится.

И вот трясешься по дальней латвийской дороге, а она (кроме автобана «Пятнадцать минут Америки» между Ригой и Юрмалой) ничем не лучше какого-нибудь владимирского тракта между Киржачом и Петушками. А ведь это трасса европейского значения Via Baltia, единственная дорога, которая соединяет посуху Европу и присоединившуюся к ней Прибалтику. Только в Эстонии и Литве она хоть и узковата, но ничего. А вот въезжаешь в Латвию, и асфальт будто гигантская корова слизнула шершавым языком. А коровы-то и нет. На монете в два лата есть, а в полях — надо еще поискать. По обе стороны тернистого латвийского пути русский человек напрасно ждет европейских коровок в колокольчиках, «Альпенгольд» и «Милки», пастушков и пастушек, Амура и Психею. Милый мой идет.

Но дойдет не скоро, далеко до ближайшего хутора. Ми­мо брошенных ферм, заросших покосов, пустых дач, да вот у того упавшего столба повернуть. Мало вдоль латвийских дорог аккуратных полей и лужков с полезным рапсом и аппетитной люцерной, мало эротичных стогов и сеновалов, а в них молодых Психей, ждущих своего Амура или, на худой конец, Бунина. Все больше леса, перелески, болота и пустоши. Латвия — мечта радикального эколога. Его цели здесь достигнуты, вредная промышленность остановлена. Хорошо здесь зверю лесному, птице небесной, жабе болотной и Пришвину с Виталием Бианки.

А, к примеру, продавцу народной мебели IKEA нехорошо весьма: покупателей не хватает. В Риге, да и вообще в Латвии, да и в Эстонии с Литвой в придачу, нет IKEA. Нет «Икеи», нет идеи. Некому руку подать в минуту душевной тревоги. И уж не будет, ибо, как признался ее пресс-секретарь: «К сожалению, мы вынуждены сообщить, что IKEA не планирует открывать магазины в Эстонии, Латвии и Литве, а сосредоточится на уже существующих рынках и на экспансии на Ближнем Востоке». Для творцов народной мебели это слишком маленький рынок. Ну что такое Рига с ее миллионом, даже если из Вентспилса все 44 тысячи подъедут.

Прибалтийский анекдот времен перестройки: объявим войну Швеции, а на следующий день ей сдадимся. Ну, сдались. За вантовым мостом — символом советской Риги — отовсюду видать теперь символ новой жизни: рижский офис Swed­bank в Задвинье, небоскреб «Солнечный камень», типичный представитель колониальной архитектуры XXI ве­ка — офисов транснациональных корпораций.

Швеция занимает второе место по инвестициям в Латвию. Но это формально. Потому что первый инвестор в Латвию — Эстония, а это те же шведские (и в меньшей степени финские) деньги, пропущенные по эстонским каналам. По состоянию на 2009 год домашние хозяйства Латвии были должны трем главным шведским банкам более 4 млрд евро, выданных на покупку жилья. Половина латвийцев, так или иначе, должны шведским банкам, и на вполне колониальных условиях: за кредит по ипотеке ты отвечаешь не только заложенным имуществом — ипотечной квартирой, но и прочим добросовестно прежде приобретенным и унаследованным, своим и семейным.