Я - Кернбах Сергей – Сверхъестественное

Рис. 5. Пифагор на фреске Рафаэля, 1509 г.

Древнегреческий период считается основным периодом, когда египетские и

ближнеазиатские религии, культы и магические техники были ассимилированы в

европейском регионе. Их сплав, синкретизм породил плодородную почву для дальнейшего

философского осмысления и трансформации во времена Римской империи.

Древний Рим и поздняя античность. История древнего Рима охватывает период с его

основания в середине I тысячелетия до н.э. до падения под ударами варварских племён

Западной Римской империи в V в. н.э. Нас более всего интересует период с первого века н.э.

по следующей причине. Магия ранних политеистических религий обладает характерными

чертами, присущими той или иной стране: египетская система — это власть слов, имён и

изображений, талисманов и амулетов, стремление повелевать божеством, зная его «слабые

пункты» (миф об Исиде и тайной сущности бога солнца [35]); вавилоно-ассирийская магия

— сложная демонология и характерная для неё симпатическая система (узелки или уже

упоминающиеся волосы и ногти [23]), развитая система гадания и астрологии (скорее всего,

уже халдейский Вавилон [49]), каббалистика, разрабатываемая ещё с персидской эпохи —

мистика букв и чисел, также как и её система сефирот; европейский (поздний) нордический

тип — власть символов (рун) и магия на основе культа Одина. Для всех систем характерны

общие (зачастую анималистические) компоненты, которые частично возникли параллельно,

частично были заимствованы друг у друга. Все эти элементы в той или иной степени дошли

до нашего времени, причём не только в книжной форме, но также в форме живой традиции.

Однако в результате культурного слияния средиземноморского региона (завоевания

Александра, Римская империя) к началу нашего столетия, приблизительно к I в. до н.э.,

происходит постепенная кристаллизация трех новых магических направлений, которые в

значительной степени определят эзотерический настрой последующих двух тысячелетий.

Можно сказать, что в этот период предыдущее собрание магических практик, мистерий,

религиозных культов, с одной стороны, и развитие философской мысли, с другой стороны,

соединились в три новых элемента — традицию герметизма, традицию гностицизма и,

наконец, теургию как новую «философскую» магию.

Герметизм. Во времена Римской империи халдейская (вавилоно-ассирийская),

еврейская и египетская магические традиции в разной степени продолжаются. В зависимости

от «зоны распространения» оказывает наибольшее влияние та или иная система; так, в

философских конструкциях получает распространение египетская традиция, хотя по

территории и по степени влияния на первом месте иудаизм. Египетская традиция,

смешиваясь с остальными «народными течениями», образует новую доктрину, известную как

герметизм [49]. Возникновение герметизма можно датировать по самой древней известной

редакции астрологической «Книги Гермеса» около I в. до н.э. и первой книги

«Герметического Свода» около I в. н.э. (хотя и это также условно). Герметизм продолжает

египетскую традицию, основанную на Боге-Маге, однако теперь акцент смещается на

Человека-Мага-Бога [49].

Герметизм утверждает, что человек может стать богом: «Таково конечное Благо тех, кто

владеет Знанием, — стать Богом» (Поймандр). Герметизм утверждает силу знания и

познания, возможность трансформации, в конце концов, возможность бессмертия. Герметизм

технологичен, более того — герметизм в какой-то мере представляет именно тот тип магии,

который известен сегодня как техномагия. Неудивительно, что эта концепция вдохновляла

множество людей в последующие века. Герметизм является непосредственным родителем

алхимии, как внешней, так и в особенности внутренней. Также очевидна разница с

концепциями предыдущих веков, даже с прародительницей герметизма — египетской

традицией. Герметизм, более распространённый среди «философствующего» населения

империи (Александрии), был почти на тысячу лет подавлен христианской доктриной. Как

писал Ф.Ф. Зелинский в книге «Из жизни идей»:

«Так погиб герметизм — погиб торжественно и славно, в багровом закате солнца

земной любви, с надеждой на её воскресение в далёком будущем, на возрождённой земле,