Иван - Рокировка в длинную сторону.doc

- 'Правда', 'Известия' и 'Ленинградская правда' у нас свежие, а вот московские,

извините, вчерашние, - на всякий случай предупредил он, но мальчик только

кивнул и сразу погрузился в чтение.

Михаил Ефимович тоже попросил 'Правду', сто грамм и бутерброд с колбасой.

Удивительный пионер, услышав заказ, поднял голову:

- А здесь можно поесть заказать?

- У нас буфет есть - с достоинством ответил проводник. - Можем, например,

пирожок организовать, товарищ пассажир, чайку там...

- Кофе у вас есть? - не дослушав, спросил странный мальчик. - Пожалуйста, две

чашки черного кофе, покрепче, без сахара, потом... Минералка у вас есть?

- Нарзан.

- Бутылку Нарзана, три бутерброда. Пирожки с чем?

Проводник посмотрел на пионера и более человечным тоном произнес:

- С яблоками и с малиной. А еще можно сосиски с горошком разогреть... - И на

всякий случай пояснил, - Сосиски - это такие колбаски маленькие. Вкусные,

горячие. Ты, товарищ, в своем детдоме таких и не пробовал никогда. Эдакое диво

не во всяком ресторане подают. Вот разве...

Михаил Ефимович заметил, что пионер собрался, было, прервать проводника в

самом начале его оды сосискам, но услышав про детдом, передумал и лишь сказал

коротко:

- Давайте. Сколько всего с меня?

Заказанный ужин стоил три рубля двадцать семь копеек. Саша вынул из кармана

курточки пять рублей, полученных на сдачу в кассе, и снова углубился в чтение. А

Михайлов продолжал поглядывать на него из-за газеты. Мальчишка как мальчишка.

Лицо правильное, словно с плаката взгляд острый не зашуганный. Интересно, а с

чего проводник решил, что парнишка - приютский? Михаил Ефимович одним

махом осушил принесенные сто грамм, зажевал бутербродом, а проводник в это

время расставлял на столике в купе бутылку с нарзаном, стакан, чашку с кофе,

стеклянную горчичницу с блестящей крышкой...

Пионер, не поморщившись, единым духом выпил чуть не полчашки кофе и

принялся за бутерброды. Ел он жадно, словно бы не разбирая вкуса, при этом не

отрываясь от газет. 'А быстро же, чертяка, читает, - подумал Михайлов. - Вон,

Центральную 'Правду' уже осилил - за 'Ленинградку' принялся...'

Проводник тем временем принес еще одну чашку кофе, поинтересовался, когда

подавать сосиски, высыпал на стол сдачу мелочью и вышел из купе. Михайлов

поторопился за ним:

- Послушайте, товарищ...

-Да? - обернулся проводник.

- Мне еще сто грамм с бутербродом, стакан чаю и... Вот еще что: почему вы,

товарищ проводник, решили, что пионер - из приюта?

Проводник улыбнулся и разгладил роскошные буденовские усы:

- Так чего же удивительного, товарищ? Вы посмотрите, как одет-то? Все ж

казенное. Так только в детских домах одевают... - Тут он чуть наклонился и понизив

голос посоветовал, - Вы только не вздумайте его 'приютским' назвать. Они этого не

любят. Шибко не любят.

- Но к кому может ехать такой парень?

- Значит, признал его папанька, а может, нашёл. В гражданскую сколько семей

разошлось - концов не найти. А вот часики у него интересные, да и денежка есть.

Значит, не простой человек у него в Москве-то.. Нажалуется такой архаровец

своему отцу, или кто у него там в Москве - взгреют. Решительно заявляю: взгреют...

Михаил Ефимович вернулся в купе, сел на свою полку и задумался. С одной

стороны проводник - прав. Одежда у мальчика какая-то... Серая, мышастого цвета

курточка, такие же штаны, на ногах - парусиновые ботинки, из тех, что никто не

купит, кроме как от крайней стесненности средств. С другой - он, наконец,

разглядел часы на жилистой худой руке. Наручные, да еще какие! 'Бреге', которые

его, привезенной из Германии 'Омеги' стоят раза в три дороже. Если не в четыре.

Билет на 'Красную стрелу' взял, завтрак себе чуть не царский заказал...

'Да ведь он - просто вор! - мелькнуло в голове у Михайлова. - Украл где-то деньги,

часы и дал деру из своего приюта... тьфу ты! - детского дома'. Вот и решение

загадки! Михаил Ефимович снова поторопился к проводнику и, предъявив

документы, велел вызвать милицию на вокзале.

- Пусть этого субчика прямо на вокзале примут! - закончил он, и страшно

довольный собой вернулся в купе, проигнорировав сочувственный взгляд

железнодорожника. Остаток пути он сидел спокойно, предвкушая, как на вокзале

милиционеры арестуют этого пионера, отберут у него ворованные часы и деньги,

да и вообще... За этими приятными мыслями он задремал...

Приходила 'Красная стрела' уже около полудня, так что Александр на всякий