Сьюзен Янг - Отель

Между самосохранением и тем, чтобы защищать тех, кто тебе дорог, тонка линия. Сейчас, раз уж мы всё равно ничего не можем изменить, я бы не хотела, чтобы он пожертвовал собой.

— Это моя вина, — несчастным голосом говорит Элиас. — Я не смог держаться от тебя на расстоянии. Я втянул тебя в это.

— И что, даже если бы ты смог? — спрашиваю я. — Мы бы отдохнули здесь несколько дней, поиграли в теннис, а потом продолжили бы наш путь в Элко? Но с чем бы остался ты? Почему ты не можешь уйти отсюда?

— Сейчас моё место в «Руби», — говорит он. — Но не твоё. У тебя всё ещё есть шанс.

С его словами не поспоришь — он узник здесь. Я больше не боюсь ни Кэтрин, ни Джошуа, и уж тем более Элиаса. Я боюсь того, что никогда не смогу выбраться отсюда. Что навечно останусь пленницей «Руби».

— Мне нужно в бальный зал, — говорю я. — Я должна поговорить с папой и братом.

Я поворачиваюсь к двери, но Элиас выбрасывает руку, чтобы остановить меня. Я ахаю и разворачиваюсь к нему. Его щёки пылают красным, грудь поднимается и опускается.

— Нет, — решительно произносит он. — Ты не пойдёшь на вечеринку. Я тебе не позволю.

— Почему нет? У меня есть приглашение.

— Потому что тебе не место на этой вечеринке, вот почему, — говорит он. Несмотря на жёсткость в его голосе, пальцы Элиаса осторожно сжимают меня и притягивают ближе. — Я знаю, ты любишь свою семью, но речь идёт только о тебе. Тебе здесь не место, — шепчет он.

— Мне все только и говорят об этом, — отвечаю я — меня словно забраковали. — Но моё место рядом с тобой. Ты понимаешь меня. — Даже сейчас я не в состоянии справиться с влечением к нему, безумие переплелось с отчаянием. — Но мы не можем быть вместе, — мне хочется плакать от этой правды. — И ты всегда это знал.

— Ты разбиваешь мне сердце, — тут же отвечает мне Элиас. Его свободная рука скользит вокруг моей талии, и, когда он смотрит на меня сверху вниз, у меня подкашиваются коленки. Я не хочу покидать его. Даже если мне придётся.

Я обвиваю его руками за шею, и наши разгорячённые губы сливаются в яростном поцелуе. Я встаю на цыпочки, чтобы быть к нему ближе, и пуговицы на блузке Кэтрин расстёгиваются. Элиас вдавливает меня в стену, целуя шею, бормочет моё имя, его ладонь скользит по моему бедру. Я теряю голову от страсти, от соприкосновения наших тел. Я забываю о своей боли, забываю о своих страхах.

Я могу просто чувствовать. С ним, я могу чувствовать.

— Мне никогда не нравилась эта блузка, — говорит Элиас, обнажая моё плечо, чтобы поцеловать мою кожу. Опасность, страх — всё это лишь ещё больше распаляет нас. Между мной и Элиасом почти всё кончено. Эта мысль осязаема.

Он вжимает меня в стену, вызывая стон. Я целую его с ещё большей страстью, шепча в его губы, чтобы он не останавливался. Распахиваю его пиджак, мои руки повсюду. Все мои чувства обострены, я словно одержимая. Мне хочется больше. Больше его.

Кто-то у двери кашляет.

Я подпрыгиваю и отталкиваю Элиаса, затем поправляю блузку и сжимаю её пальцами. Элиас реагирует не так быстро и какое-то время продолжает смотреть на меня, словно позабыв обо всём на свете. Но вот его глаза устремляются в сторону двери, и я тоже поворачиваюсь к ней.

— О, боже мой, — с долгим стоном произносит Кэтрин. Она стоит, прислонившись к дверному проёму, на её лице соседствуют скука и отвращение. — Есть куда более… насущные вопросы, чем твоя сексуальная неудовлетворённость, Одри. Если ты не возражаешь, я бы хотела переговорить с Эли. Это срочно.

Как же я её ненавижу! Элиас, сдерживая улыбку, пытается помочь мне застегнуть пуговицы на блузке. Я шлёпаю его по руке, и без того уже смущённая. Элиас поворачивается к Кэтрин.

— Ты специально испортил эту блузку, — говорит она ему. Элиас поправляет свой пиджак и проходит через комнату. — Удивительно, что ты не бросил её в огонь.

— Ты появилась слишком рано, — поддразнивает он и останавливается перед ней. Я жду, что Элиас прогонит её, но он лишь тепло улыбается. — Разве ты не должна быть на вечеринке?

Злоба Кэтрин тут же испаряется, и она, протянув руки, обнимает ладонями его щёки и вглядывается в его лицо, словно проверяя, действительно ли это он.

— Я очень волновалась за тебя, — шепчет она, её взгляд застилают слёзы. — Я думала…

Кэтрин умолкает, а Элиас кладёт свои руки поверх её ладоней — этакий момент нежности.

— Не стоит волноваться обо мне, Кэти, никогда.

— Я всегда волнуюсь, потому что ты бездумный. — Она всхлипывает, а затем тихонько, робко даже, усмехается. Кэтрин вытирает свои щёки, и я понимаю, что она плакала. Меня пронзает сочувствие, но к нему подмешивается ревность, и я отвожу взгляд, вдруг ощутив себя чужой в этой комнате, и это ощущение приводит меня в чувство. Мне нужно идти. Мне нужно выбраться отсюда.