Сьюзен Янг - Отель

Разгорячённые потные тела, обёрнутые лишь в полотенца. Не могу поверить, что готова на это согласиться.

— Интересное предложение, — говорю я.

— Да, я так и подумал, что это гениально!

Мы оба смеёмся, и он тащит меня в конец коридора, к дверям из матового стекла.

В парной я бывала раза два, после упражнений в спортзале. Но обычные полы, выложенные белой плиткой, и скамейки не шли ни в какое сравнение с этим местом. Как только мы входим в маленькую комнату, наполненную паром, в нос мне ударяет аромат кедра. Кроме нас, здесь никого больше нет, и я иду по влажному полу к скамьям. Я сажусь первая и жду, что Элиас сядет рядом, но он опускается у бадьи с водой.

Когда мы зашли в спа-центр, женщина у стойки даже не подняла головы, чтобы посмотреть на нас, а продолжала улыбаться своему телефону, словно читала сообщение. Мне сразу подумалось, что Кеннет был бы не очень этому рад, но Элиас приложил палец к губам, и мы прокрались мимо администратора. Но тут нас остановила девушка в белоснежном платье и поприветствовала Элиаса поцелуем в щёку. Я не стала закатывать глаза; ещё будучи девушкой Райана, я прошла ускоренный курс по сдерживанию ревности. Хотя он и не давал особо повода.

Элиас спросил девушку, можно ли нам взять полотенца, и она, неодобрительно на него посмотрев, взяла огромное пушистое полотенце и протянула его мне. Как и Кэтрин на вечеринке, эта девушка также без особого удовольствия наблюдала за мной и Элиасом. Я поблагодарила её и взяла полотенце.

Переодевшись в ванной комнате, я встретилась с Элиасом перед входом в парную, слегка потрясённая его видом без рубашки. Ну да, я тоже была в одном лишь полотенце, но мне с трудом удалось бы сформулировать хотя бы одну фразу, которая не начиналась бы со слов: «Ух ты…»

Элиас совсем не похож на Райана, накачанного, крепкого, мощного. Он, наоборот, невероятно высокий и худой, подтянутый и жилистый. И, честно говоря, это нравится мне больше. С Райаном я всегда чувствовала себя немного неловко, словно мне стоит отправиться в спортзал, а не жевать попкорн в кинотеатре.

Я ожидала какой-нибудь, но реакции, на то, что тоже была почти голой, однако Элиас, единожды взглянув на меня, сразу же открыл дверь в парную.

И вот мы сидим в этой жаркой комнате. Я откидываюсь на спинку нагретой деревянной скамьи, через всё помещение глядя на Элиаса. Он берёт полный черпак воды и выливает его на раскалённые камни, они плюются и шипят, и комнату окутывает паром. Он доходит до меня, мне становится тяжело дышать. Но какое это упоение, когда жар лижет мою кожу!

Элиас встаёт и подходит ко мне, залезая на скамью выше. Я передвигаюсь, опираясь локтем на его сидение и опустив подбородок на предплечье. Элиас опирается головой о стену, а затем опускает глаза на меня. На его лице и ключицах стала собираться влага. Я чувствую себя вконец обольщённой.

— Почему ты отправила ту открытку? — спрашивает он, и в густом воздухе его голос звучит грубее. — За что именно тебе пришлось извиняться, Одри?

Я выдыхаю, мои мышцы расслаблены.

— За то, что недостаточно его любила, — тихо отвечаю я. — За то, что старалась, но у меня не получилось. Но, что хуже всего, за то, что ничего ему не говорила, хотя, уверена, он сам всё понимал. Я вела себя как трусиха, а он заслуживал большего.

Элиас закрывает глаза, его адамово яблоко двигается, когда он сглатывает.

— Порой жизнь сводит нас с неправильными людьми, но исключительно по правильным причинам. Ты удивилась бы, скажи я, что понимаю, о чём ты? Только я не пытался её полюбить, и уж точно не стал за это извиняться.

— Жестоко, — говорю я, совершенно уверенная в том, что речь идёт о девушке, которой увлёкся мой братец. Но так как Элиас только что признался, что у него не было к ней чувств, упоминать сейчас о Кэтрин было бы глупо.

— Но тогда почему ты был с ней? — всё-таки спрашиваю я, надеясь на подробности.

Элиас долго молчит, но вдруг открывает глаза и садится вертикально, опираясь локтями о колени. Из-за пара его кожа слегка порозовела.

— Этого ждали, — говорит он. — И когда я рассказал ей о своих чувствах, она отнеслась к этому равнодушно. Считала, что мы принадлежим друг другу несмотря ни на что.

Он смотрит на меня, по-настоящему смотрит.

— Вот что значит, Одри, — шепчет он, — быть ужасной девушкой.

Внезапно в выражении его лица проявляется одиночество, хотя наши тела находятся так близко, влажные от пара и пота. Его меланхолия отражает мою собственную. И на мгновение я не одна. Но и не с ним. Так странно, потому что чем больше Райан пытался мне дать, тем более одинокой я себя чувствовала. А сейчас этот незнакомец ворвался в мой мир и поглотил его.