Юлия Флёри: Порхай как бабочка, жаль как пчела

Мне всё и всегда давалось в жизни легко. Правда. Начиная со школы. Нет, в детском саду тоже, вероятно, всё было гладко, за исключением нескольких неприятных для меня девочек (более модных, более наглых, либо была ещё такая, дочь учительницы музыки, ей можно было сколько угодно играть на фортепиано, а для меня фоно так и оставалось мечтой, так, иногда могла пробраться к инструменту поближе, чтобы попиликать на клавишах). Так вот, началось всё со школы. Есть люди (в данном случае можно употребить слово «дети»), которым для получения положительного результата, нужно долго и тщательно корпеть над делом (заданием, уроками), зубрить, биться головой о невидимую стенку и грызть гранит науки, в прямом смысле этого выражения. Ярким примером для меня стала одноклассница, как сейчас помню её муки над изучением английского языка. Ну, не давался он ей никак, хоть плач. Приходилось на память заучивать тексты, заранее отвечать на вопросы контрольных работ (до сих пор не понимаю, откуда она доставала задания, поистине говорят: кто ищет, тот найдёт), только всё было впустую: произношение не вызубришь, да и предложение нужно строить не только по заученным материалам, здесь соображать нужно. А есть люди, которым все даётся легко и гранит науки оказывается вовсе не гранитом, а хлебным мякишем. Так вот я отношу себя к последним. Таких как я, обычно называю лоботрясами, так как особых усилий прилагать ни к чему не стоит, а результат всегда выше всяких похвал. Опять же, взять, к примеру, тот же иностранный язык: произношение у меня сразу без проблем пошло, оставалось только словарный запас приобрести, да правила выучить, без правил никуда. Но вся прелесть особенностей людей второго типа, что их способности распространяются на все сферы деятельности, если снова вернуться к школьной теме, то можно смело сказать: все предметы мне давались одинаково легко, причём как точные науки, так и всё из филологического направления. Особенно я уважала математику, царицу наук, как считал наш школьный учитель, Марк Захарович, старый еврей (так его называла моя мать, он её в своё время невзлюбил, за что постоянно задавал самые каверзные вопросы), правда учитель по английскому всегда утверждал обратное: «самый важный предмет – мой, английский язык, а вся ваша математика – ерунда полная. Как не высчитывай, хочешь – через интегралы, хочешь – через уравнения с двумя неизвестными, а зарплата мужа от этого не увеличится» (ох, как же он оказался прав, весь смысл этих золотых слов, я это понимаю только сейчас, когда смотришь на эту самую зарплату и хочется плакать). На умственные способности жаловаться мне не приходилось, до сих пор помню применение теоремы Виета в двух вариантах, хотя для всех остальных моих одноклассников поголовно, эта теорема так и осталась загадкой. Применить эту бесполезную теорему в повседневной жизни нельзя, поэтому до сих мне не понятно: почему она так и хранится на видном месте полочек моего мозга, ведь по всем законам жанра, давно должна пылиться где-то в дальнем углу. Так уж устроен мой мозг: всё лишнее вон! Ну, не совсем, конечно, вон, всё же я верю учёным, которые утверждают, что никакая информация не исчезает из нашей памяти, она просто временно откладывается подальше, так сказать, до лучших времён и в стрессовой ситуации обязательно вспомнится. Проверить эту теорию на практике мне до сих пор не удалось, но я остаюсь истинным приверженцем такой версии происходящего, никак мне не хочется признавать, что девяносто девять процентов знаний мы теряем навсегда и бесследно.

Ну, в своих рассуждениях я зашла несколько не туда, поэтому возвращаюсь к теме.

Что касается способностей, разобрались. Но всё ведь не так просто, точнее говоря не так сложно, по крайней мере, для меня. Сейчас я говорю уже об отношениях в социуме, которые так же, как вы наверно догадались, давались мне без особых усилий. Нет, на звезду класса я никогда не претендовала, не моё это, быть в центре внимания. Выскочек никогда не любила, хотя их никто не любит, даже такие же выскочки как они сами, но и на отсутствие общения никогда не жаловалась. С людьми сходилась легко, ну, не то, чтобы совсем легко, я всё-таки была человеком немного замкнутым, но если уж с кем-то подружусь, то надолго. Особой симпатией ко мне никто не обладал, но и антипатией тоже, а это уже кое-что. Я всегда производила впечатление пай-девочки, и такое выражение как «в тихом омуте черти водятся», ко мне не относили, зря, надо сказать, черти у меня были ещё те.