Сара Вульф - Zhiestokiie_i_liubimyie_-_Sara_Vul_39_f

Я же совершенно не ощущаю себя взрослой.

Больше всего на свете я переживаю за маму, но мы решили проводить вместе выходные, плюс, я буду приезжать к ней каждую среду. Даже ее психиатр говорит, что ей лучше, особенно после того, как посадили Лео. В аэропорту Колумбуса, когда она меня провожала, на ее щеках светился румянец, а целую неделю до этого она улыбалась больше, чем я видела за всю свою жизнь.

Или, возможно, она просто сильно старалась держаться ради меня.

Я поднимаю плоский, гладкий камень и пытаюсь бросить его так, чтобы он попрыгал по поверхности воды, но вместо этого он сразу же идет ко дну.

Ист Саммит Хай поник после смерти Софии.

Никто вам этого не расскажет, ну, конечно, кроме меня. Эйвери все реже и реже появлялась в школе, пока вскоре и вовсе перестала туда ходить. За день до выпускного мы узнали, что она проходит интенсивную терапию в психиатрической больнице. О выпускном бале не могло быть и речи. Общественный порядок Ист Саммит Хай был брошен в блендер и перемолот на полной мощности – девочки всеми силами пытались заполнить вакуум и прибрать к рукам корону королевы выпускного бала. Хотя Эйвери все же появилась на церемонии вручения дипломов, она подошла к трибуне, когда назвали ее имя, и получила диплом. Она выглядела бледной и изможденной, а ее родители наблюдали за ней, натянув улыбки сухого ободрения. У меня возникло ощущение, будто они поместили ее в психушку лишь для вида, якобы так она быстрее «поправится», но на самом деле нисколько не заботились о ее самочувствии. Прежде чем мы успели моргнуть, ее увезли в частный колледж в Коннектикуте, вместо Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе, куда она планировала поехать. Хоть Эйвери и была настоящей стервой, я все же надеюсь, что в конечном итоге она будет в порядке. Или хотя бы немного счастливее. Но София была ее искуплением, ее идолом, ее другом. Если бы я потеряла всех трех сразу, я бы тоже сломалась.

Рен первым пролил слезу на похоронах, он же последним и перестал плакать. Кайла помогла ему пережить самый тяжелый период. Она приходила к нему домой каждый день и оставалась с ним в медпункте во время занятий, когда он разваливался. Наши с ней сердца обливались кровью, когда мы видели Рена в таком ужасном, сломленном состоянии. Я постоянно напоминала ему, что нужно питаться, приносила буррито и пироги, а когда он был не в состоянии есть, то писала ему сообщения с напоминаниями о сне. Вероятно, я не сильно ему помогла. Наверное, я могла бы сделать больше. На выпускном в школе ни один из нас не присутствовал. Мы провели его на могиле Софии.

К церемонии вручения дипломов Рен снова научился улыбаться. Он поступил в Массачусетский технологический институт и уехал туда в начале лета, вероятно, чтобы заработать несколько дополнительных баллов, а может, чтобы сбежать от смерти Софии. Скорее всего, оба варианта верны. Это едва не разбило Кайле сердце, с болью помогло справиться только то, что в сентябре она собирается в Бостонский колледж. Они очень сблизились после смерти Софии. Не знаю, было ли у них что-то серьезное. В основном Кайла лишь обнимала его. Я ни разу не видела, чтобы они целовались, а Кайла отказалась делиться тем, что между ними происходит. Скорее из уважения к Рену, нежили из-за смущения. Она очень повзрослела, пока помогала ему. Теперь она говорит о «Вог» всего раз в неделю!

Я бросаю еще один камешек. Он летит над волнами и дважды подпрыгивает, прежде чем утонуть.

Я буду очень скучать по Кайле. Я уже скучаю.

Мы все лето провели вместе. Устраивали последние совместные ночевки и, любуясь звездами, распивали вино на коровьем пастбище. Мы не ходили на вечеринки. Я не хотела. Кайла не дружила с Софией, но эта смерть повлияла на ее самых близких друзей. Мы поклялись писать друг другу каждый день. В Инстаграме. Твиттере. Фейсбуке. В общем, мы поклялись общаться. Много. Пусть мы и не будем часто видеться, но мое сердце покрывает теплое одеяло комфорта, когда я думаю о ней. У нее всегда будет моя спина, за которую она сможет спрятаться, а у меня ее безупречные ягодицы.

Джек Хантер не плакал на похоронах.

Он должен был, но не плакал. Он стоял в углу рядом со своей мамой, которая плакала за них обоих, она склонилась к нему в поисках поддержки, и границы ее черного платья и его черного костюма размылись, смешались. Его волосы были идеально уложены гелем, а лицо облачено в непроницаемую маску самого темного льда, который я когда-либо видела. Под глазами синяки от усталости, скулы острее. Я даже вздрогнула, когда взглянула на него. Он больше не разыгрывал скучную, бесстрастную комедию. В нем просто не осталось жизни. Он был совершенно пуст. Жизненная искра была высосана из его глаз, оставив после себя лишь бледную оболочку. Да все его тело, его физическое присутствие, казалось, представляло собой лишь оболочку – иллюзию из зеркал и хрупкого льда, которая рассыплется от легкого прикосновения. На него было страшно смотреть. Он словно был кем-то, кто не должен быть жив или двигаться. Манекеном. Кукольным зомби.